Филлис Джеймс - Черная башня
— Если и правда пришел туда по делу. А во сколько это было?
— Она говорит, в начале первого. Потом миссис Холлис снова закрыла двери и с трудом забралась в кровать. Больше она ничего не видела и не слышала.
— Я ее видел мало, — задумчиво произнес Дэлглиш, — но все же удивлен, что она сумела забраться обратно в постель без посторонней помощи. Вылезти — одно дело, а вот подтянуться обратно куда сложнее. Я бы сказал, такое упражнение едва ли стоит трудов.
Настала короткая пауза. Потом инспектор Дэниел спросил, не отрывая глаз от лица Дэлглиша:
— Сэр, а почему доктор Хьюсон передал рассмотрение этой смерти коронеру? Если он сомневался в поставленном диагнозе, отчего не обратился в больничному патологоанатому или кому-нибудь из местных приятелей?
— Потому что я его практически вынудил, не оставил ему выбора. Он не мог отказаться, не наводя на себя подозрения. И не думаю, чтобы у него имелись приятели среди местных врачей. Он не в близких отношениях с коллегами. А откуда вы про это услышали?
— От Хьюсона. Выслушав рассказ девушки, я еще раз с ним поговорил. Однако смерть миссис Уиллисон, судя по всему, никаких сомнений не вызывает.
— О да. Совсем как и нынешнее самоубийство. Как смерть отца Бэддли. Все кажется вполне очевидным. Миссис Уиллисон умерла от рака желудка. Но эта вот сегодняшняя смерть. Вы ничего не выяснили насчет веревки?
— Да, забыл упомянуть. Это и правда та самая веревка, о которой шла речь. Сестра Рейнер видела, как миссис Хьюсон забрала ее из комнаты сегодня, примерно в половине двенадцатого. Мисс Рейнер осталась приглядывать за лежачим больным — Джорджи Алланом, верно? — а остальные уехали на похороны мисс Уиллисон. Она вносила записи в истории болезней пациентов, и ей потребовался новый лист бумаги. Запасы хранятся в конторе, в ящиках. Бумага дорогая, и мистер Энсти не любит, когда ею пользуются понапрасну. Боится, станут записывать все, что в голову взбредет. Выйдя в холл, сестра Рейнер увидела, что миссис Хьюсон выскальзывает из конторы с веревкой в руках.
— А как Мэгги это объяснила?
— По словам мисс Рейнер, только и сказала: «Не волнуйтесь, я ее не испорчу. Напротив. Получите обратно как новенькую, пусть и не от меня».
— Что-то Хелен Рейнер не торопилась обнародовать эти обстоятельства, когда мы нашли труп, — сказал Дэлглиш. — И если предположить, что она лжет…
— Не думаю, что она лжет, мистер Дэлглиш. Я заглянул в медкарту юноши. Сегодня днем сестра Рейнер правда начала новый лист. И кажется, не вызывает никаких сомнений, что веревка все еще висела на месте, когда мистер Энсти и сестра Моксон уезжали на похороны. Да кто еще мог бы ее взять? На похоронах были все, кроме сестры Рейнер, того больного юноши и миссис Хэммит.
— Совсем забыл про миссис Хэммит, — покачал головой Дэлглиш. — Я обратил внимание на то, что на кладбище присутствовали почти все обитатели Тойнтон-Грэйнж. До меня не дошло, что ее там не было.
— Она говорит, что не одобряет похорон. Покойников следует кремировать, как она выражается, в достойном уединении. Говорит, что все утро отмывала газовую плиту. По плите видно, что ее и впрямь мыли.
— А вечером?
— Медитировала в Тойнтон-Грэйнж вместе с остальными. Всем им полагалось разойтись и сидеть в одиночестве. Мистер Энсти выделил ей небольшую комнатку. По словам миссис Хэммит, она не выходила оттуда, пока ее брат не призвал всех обратно около четырех ударом гонга. Почти сразу после этого позвонил мистер Корт. Миссис Хьюсон умерла во время часовой медитации, в этом можно не сомневаться. И полицейский хирург считает, что скорее ближе к четырем, чем к трем.
Хватило бы Миллисенте сил, чтобы подвесить на веревке тяжелое тело Мэгги? Этот вопрос весьма занимал Дэлглиша. Наверное, при помощи табурета вполне хватило бы. А удушить было бы и вовсе просто, как только Мэгги достаточно набралась. Тихое движение за спинкой стула, рука в перчатке опускает петлю на склоненную в пьяном одурении голову, внезапный рывок — и веревка врезается в мягкую плоть. Любой из них мог бы это сделать, мог бы незаметно прокрасться под прикрытием тумана к прямоугольнику света, который отмечал коттедж Хьюсонов. Хелен Рейнер была самой хрупкой — так ведь она медсестра, привыкшая ворочать тяжелые неповоротливые тела больных. И Хелен Рейнер могла быть не одна.
Дэлглиш услышал слова Дэниела:
— Мы отдали шприц на анализ и попросим лабораторию еще проанализировать остатки виски. Но это расследования не задержит. Мистеру Энсти очень хочется, чтобы все закончилось как можно скорее и не помешало паломничеству в Лурд, назначенному на двадцать третье. О похоронах, похоже, пока никто не волнуется. С ними можно и подождать до возвращения. Если лаборатория быстро справится с анализами, не вижу причин, почему бы паломников не пустить в поездку. И мы ведь знаем, что с виски все в порядке — с Кортом-то ничего не случилось. Я вот гадаю, мистер Дэлглиш, зачем он выпил остатки? Кстати, именно он дал ей виски — подарил полдюжины бутылок на день рождения, одиннадцатого сентября.
— Мне тоже показалось, что он ее спаивает, — сказал Дэлглиш. — Но тогда Корт выпил виски не для того, чтобы избавить лабораторию от лишних трудов. Ему позарез требовалось выпить.
Дэниел задумчиво разглядывал полупустой бокал.
— Корт все упирал на то, что она и не собиралась кончать с собой, затеяла это напоказ, в отчаянной попытке привлечь к себе внимание. Она вполне могла выбрать именно этот момент: проходило собрание в Тойнтон-Грэйнж, где должны были принять важное решение, от которого зависело и ее будущее, однако ее исключили. Не удивлюсь, если Корт окажется прав, — и суд, может быть, на это купится. Впрочем, ее мужу от этого не много утешения.
Хьюсон, подумал Дэлглиш, скорее всего будет искать утешение в другом.
— На мой взгляд, подобные поступки не в ее характере. Мне нетрудно представить, как она предпринимает какую-нибудь отчаянную выходку, чтобы внести разнообразие в скучные будни. А вот чего я совсем не представляю — это чтобы она осталась жить в Тойнтон-Грэйнж на положении самоубийцы-неудачницы. Только вся беда в том, что настоящее самоубийство еще меньше соответствует ее характеру, чем поддельное.
— А может, — пожал плечами Дэниел, — она не собиралась оставаться в Тойнтон-Грэйнж. Возможно, замысел в том и состоял: убедить мужа, будто она наложит на себя руки, если он не найдет другую работу. Не думаю, что многие мужья пошли бы на такой риск. Однако, мистер Дэлглиш, намеренно или случайно — она все же покончила с собой. Все дело основывается на двух доказательствах: рассказе сестры Рейнер о веревке и предсмертной записке. Если Рейнер убедит суд, а графолог подтвердит, что записку писала миссис Хьюсон, то я бы не стал сомневаться, каким окажется вердикт. В ее это характере или нет — от фактов не убежишь.
