Колин Маккалоу - Слишком много убийств
— Добрый день, капитан, — поздоровалась она, крепко пожимая ему руку. — Давайте расположимся за домом, там тепло и свежий воздух. Обожаю свежий воздух.
— Где мистер Бера? — поинтересовался Кармайн, следуя за хозяйкой на противоположную сторону дома к выложенной плиткой террасе.
— Он скоро будет. — Филомена жестом пригласила его сесть на плетеный стул. — Лимонад?
— Спасибо.
Кармайн не спешил переходить к делу, позволяя собеседнице умиляться прелестям весны и свежим воздухом, потягивать превосходный фирменный напиток. На солнце зеленые глаза Филомены казались изменчивыми, как озера, в глубине которых покачиваются густые водоросли.
— Вы не полетели в Лос-Анджелес на похороны Эрики? — спросил он, протягивая стакан за новой порцией лимонада «С.С. Пирс».
— Нет, не полетела. — Филомена сморгнула неожиданно набежавшие слезы. — Никто даже толком не сказал мне, как умерла Эрика. Уведомили только, что ее убили. — Она взглянула на Кармайна прямо, решительно. — Я всегда считала вас человеком суровым, но добрым, поэтому ответьте, как это произошло? Она очень мучилась?
— Да. Ее мучили, переломали руки и ноги. Потом задушили.
— Повесили?
— Нет, просто затянули на шее удавку, если тут уместно слово «просто». Хотя, мне кажется, это было долгожданной смертью.
Глаза Филомены оставались сухими, было невозможно понять, о чем она думает.
— Да, понимаю, — сказала она. — Странный способ пытки, не правда ли? Это не мог быть сексуальный маньяк?
— Судя по всему, убийство не сексуальное. Похоже, Эрику пытали, чтобы добыть информацию. По всем канонам, ничем сексуальным тут и не пахнет, хотя иногда я задаюсь вопросом, много ли нам известно о подобных преступлениях. У вас никогда не возникало мысли, что Эрике грозит опасность?
— Во всяком случае, не опасность убийства. Изнасилование я бы еще могла понять. Эрика была такая холодная, неприступная. Есть категория мужчин, которые считают, что таких, как она, надо ставить на место. Насилие — самый эффективный способ.
«Чертовски умная женщина!» — подумал Кармайн.
— Вы знали, что в юности она стала жертвой группового изнасилования?
— Нет, но меня это не удивляет.
— У вас не было с ней доверительных разговоров?
— Я ведь говорила, капитан, мы не особенно ладили друг с другом.
— В последнее время — да, но раньше все было по-другому. Нет смысла это отрицать, миссис Скепс.
— Вы правы, когда-то мы были неразлейвода. Из-за меня Эрика стала любовницей Дезмонда… Я ее уговорила. Конечно, наши отношения от этого пострадали, хотя мы еще долго оставались подругами. Если бы я знала об изнасиловании, мне бы и в голову не пришло просить ее о чем-то подобном. Чистый эгоизм с моей стороны. Получив Эрику, Дезмонд оставил меня в покое. Меня несколько удивило, что, по ее словам, они занимались исключительно оральным сексом… Впрочем, мужчинам это нравится.
— Почему это вас удивило?
— Эрику не интересовал секс. Нельзя сказать, что она была лишена чувственности, просто не стремилась к нему. — Филомена Скепс с досадой стиснула руки. — Пожалуйста, давайте оставим эту гадкую тему!
— Что вас объединяло с Эрикой?
— Родство душ. Точнее, разумов. Мы любили читать, обсуждать прочитанное, нас завораживала бескрайность мира, мириады сил и процессов, действующих в нем. Нас восхищала красота в любых проявлениях — в усиках мотылька, переливчатых крыльях жуков, чешуе рыб — во всем. Мы обе никогда прежде не знали такой замечательной дружбы. После нашего разрывая будто потеряла часть себя.
— Почему вы прервали отношения? Что послужило толчком?
— До сих пор не могу понять. Все произошло внезапно, три года назад, в ноябре, на День благодарения. Мы собирались устроить праздничный обед вчетвером — я, Эрика, Тони и маленький Дезмонд. Эрика приехала слишком рано. Я была на кухне, готовила начинку для индейки. — В голосе Филомены Скепс слышалось отчаяние. — Она вошла и без обиняков заявила, что ненавидит меня, что ей надоело притворяться и что с нашей дружбой покончено. Старший Дезмонд — скотина, а младший ее на дух не выносит, и она сыта этим по горло. И еще дюжина причин, все в таком роде. От изумления я не смогла ей возразить, просто стояла с перепачканными руками и слушала. Потом она развернулась и вышла. Вот так. Больше мы с ней никогда намеренно не виделись, кроме как на приемах и собраниях, когда встречи было не избежать.
— Представляю, какой это был для вас шок, миссис Скепс.
— Не шок, трагедия! Вся моя жизнь перевернулась.
— Как вы отнеслись к тому, что ваш бывший муж передал Эрике контроль над наследством вашего сына?
— Для меня это был удар, но я не удивилась. Дезмонд пошел бы на что угодно, лишь бы осложнить мне жизнь. Тони отчаянно и безуспешно пытался найти причину, по которой можно было бы оспорить завещание. Конечно, теперь, без Эрики, ситуация изменится. — Говоря это, Филомена не сумела скрыть удовлетворения.
— Почему ваш сын терпеть не мог Эрику?
Она криво усмехнулась:
— Из ревности, конечно! Ему казалось, что Эрика для меня важнее, чем он, и в какой-то мере был прав. Разум ищет себе достойную компанию, а дети, как бы мы их ни любили, не могут конкурировать со взрослыми на интеллектуальном уровне. Чуткий ребенок это понимает. Но Дезмонд-младший чуткостью не отличается. Он возненавидел Эрику за то, что та украла меня у него. И был очень рад, когда нашей дружбе пришел конец. Кстати, пора отвыкать от «Дезмонда-младшего». Теперь он просто Дезмонд.
Кармайн сам не понимал, как ему удалось сохранить невозмутимость, пока перед ним разыгрывалась целая драма с Эдипом, Клитемнестрой, Медеей и дюжиной других греков и гречанок, проникших во все учебники психологии и воплотившихся теперь в одной-единственной женщине.
«Хотя бы мне уйти на пенсию, — думал он, — до того как эта жуткая амальгама взорвется. Бог мой, ну и клубок!»
— Мама! — послышался детский голос.
Легок на помине!
Как и оба родителя, Дезмонд был смуглокожим, однако лицом и фигурой больше походил на Филомену, чем на отца. Едва только достигнув половой зрелости, он уже перерос свою мать. Джинсы с обрезанными штанинами позволяли хорошо рассмотреть всю его широкоплечую, узкобедрую фигуру с красивыми руками и ногами, с мягкой грацией движений. Лицо его, лишенное явных признаков пола, могло в равной степени быть названным и женским, и мужским. Подобная неопределенность вряд ли исчезнет с возрастом. Скульптурные североевропейские черты, большие ярко-зеленые глаза, оттененные густыми темными ресницами. Ни следа прыщей; смуглая кожа совершенно безупречна, без единого пятнышка.
