Энн Перри - Смертная чаша весов
— Медицинское заключение? — У Уэллборо отвисла челюсть; он был потрясен, но не хотел сдаваться. — Но его нет, слава богу! Бедняга умер и был похоронен полгода назад.
— Будет крайне неприятно эксгумировать тело, — согласился Уильям, сделав вид, что не замечает ужаса и недоверия на лице собеседника. — Если возникшее подозрение не оставит нам выбора, то придется это сделать и произвести вскрытие. Это крайне неприятно для семьи, но нельзя допустить, чтобы распространяемые слухи об убийстве… остались без внимания.
Лицо Уэллборо пошло пятнами, и он словно застыл.
— Ответ ясен! Никто в здравом уме не поверит в то, что Гизела способна нанести ему вред, — тем более хладнокровно убить. Это чудовищно… и абсурдно! — воскликнул он.
— Что ж, я согласен с вами, — спокойно сказал Монк. — Но нет ничего абсурдного в предположении, что Клаус фон Зейдлиц был способен убить его, чтобы не дать ему возможности вернуться домой и возглавить сопротивление объединению княжеств. У барона обширные земли вдоль границ, которые будут разорены в случае вооруженной борьбы. Очень сильный мотив, и совсем нетрудно осуществить задуманное… даже если это, как вы выразились, чудовищно.
Лорд остолбенело смотрел на сыщика, словно тот возник перед ним из преисподней в облаке серных паров.
Уильям же, не скрывая своего удовольствия, продолжил:
— Другой, вполне вероятной, может быть версия о том, что это Гизела, а не Фридрих, была намеченной жертвой. Его смерть могла оказаться роковой случайностью. И здесь можно назвать нескольких лиц, которые не прочь были сделать это. Наиболее очевидным среди них является граф Лансдорф, брат герцогини.
— Это… — начал Уэллборо и тут же медленно умолк, а лицо его покрылось мертвенной бледностью. Монк догадался, что лорд был достаточно осведомлен о планах и переговорах той роковой недели.
— Или баронесса Бригитта фон Арльсбах, — неумолимо продолжал детектив. — И, к сожалению, вы сами.
— Я?.. Меня не интересует внешняя политика! — протестующе воскликнул Уэллборо. Он действительно был ошарашен. — Мне абсолютно все равно, кто будет править Фельцбургом, станет ли он частью Германии или навеки останется в числе прочих крохотных независимых государств.
— Но вы производите оружие, — заметил Уильям. — А война в Европе создает огромный рынок…
— Это несправедливо, сэр! — яростно воспротивился лорд. Его поджатые губы превратились в тонкую линию, а челюсть окаменела. — Если вы будете делать подобные предположения за стенами этого дома, я подам на вас в суд.
— Я не делаю никаких предположений, — возразил Монк. — Я лишь констатирую факты. Но можете быть уверены, что общество сделает из этого выводы, а вам не удастся судиться со всем Лондоном.
— Я могу предъявить иск первому, кто это скажет!
Сыщик почти успокоился. Хотя бы эта победа была у него в руках.
— Не сомневаюсь. Но такой иск обойдется вам слишком дорого и ни к чему не приведет. Чтобы разубедить общественное мнение, надо сказать ему правду.
Уэллборо уставился на Уильяма во все глаза.
— Я вас понимаю, сэр, — наконец сказал он. — Я нахожу ваши методы и манеры возмутительными, но понимаю, что это необходимо. В моем доме вы можете допрашивать всех, кого хотите, и я лично велю им отвечать вам без запинок и честно… при условии, что в конце дня вы будете полностью информировать меня. Оставайтесь в поместье столько, сколько вам потребуется, и делайте свое дело, пока не придете к нужным вам выводам и неопровержимым заключениям. Надеюсь, мы понимаем друг друга?
— Безусловно, — ответил Монк и кивнул головой. — У меня с собою мой чемодан. Если вы распорядитесь, чтобы меня провели в мою комнату, я начну работать прямо сейчас. Время не ждет.
Лорд Уэллборо, сжав зубы, потянулся к звонку.
* * *Детектив решил, что разумнее всего будет начать с разговора с леди Уэллборо — к тому же это было бы еще и знаком вежливости. Хозяйка приняла его в малой гостиной — весьма нарядной комнате, меблированной в изящном французском стиле, но, по мнению Монка, страдающей от избытка позолоты. Все, что ему там понравилось, — это огромная ваза с ранними золотистыми хризантемами, наполнявшими воздух крепким запахом весны.
Войдя, Эмма Уэллборо плотно закрыла за собой дверь. На ней был пеньюар темно-голубого цвета, так идущего блондинкам, но лицо ее было бледным, а сама она — растеряна, удивлена и даже напугана, что было видно по ее глазам.
— Мой муж сказал, что принц Фридрих, возможно, был убит, — прямо сказала она, обращаясь к сыщику. Ей было за тридцать, но в ней сохранилось что-то детское, неиспорченное. — Он сказал, что вы приехали сюда, чтобы еще до суда выяснить, кто убийца. Я, возможно, ничего не понимаю, но мне кажется, что вы ошибаетесь. Это слишком ужасно.
Уильям уже приготовился к тому, что хозяйка поместья ему не понравится, поскольку ему не нравился ее муж, вызывающий у него презрение. Поэтому он был поражен таким несходством этой супружеской пары. Леди Эмма, очевидно, была во всем послушна мужу и из-за обстоятельств, незнания или зависимого положения не смела иметь собственное мнение, что, видимо, противоречило ее воле и характеру.
— К сожалению, в нашей жизни иногда случаются ужасные вещи, леди Уэллборо, — ответил детектив, не проявляя никаких эмоций. — Слишком многое ставилось на карту в случае возвращения принца Фридриха на родину. Возможно, вы этого не знали.
— Я не знала, что он собирался вернуться, — ответила женщина, вопросительно глядя на Монка. — Мне никто об этом не говорил.
— Видимо, это было тайной, если такое решение вообще было принято. Возможно, оно только готовилось.
Леди Уэллборо по-прежнему была напугана и удивлена.
— Вы считаете, что кто-то убил его, чтобы помешать его возвращению домой? Мне казалось, что такое невозможно, поскольку он отрекся от престола. В конце концов, он выбрал Гизелу вместо короны. Разве это не так? — Леди Эмма покачала головой и пожала плечами, продолжая стоять, словно она отказывалась сесть и чувствовать себя более свободной, чтобы не затягивать разговор, который был ей неприятен. — Я не верю, мистер Монк, что он вернулся бы домой без нее, даже ради спасения родины от присоединения к Германии, которое, как говорят все, неизбежно произойдет. Если б вы видели их здесь, вам бы не пришла в голову такая мысль. — Дама старалась дать детективу понять, насколько это абсурдно, и в ее голосе звучали насмешка, сожаление и даже зависть. — Я еще не встречала людей, которые так любили бы друг друга. Иногда казалось, что они говорят одним голосом. — Голубые глаза леди Уэллборо смотрели куда-то мимо Уильяма. — Она заканчивала фразу, которую начинал Фридрих, а он завершал то, что начинала говорить Гизела. Они читали мысли друг друга. Я лишь в мечтах могла представить себе такое всепоглощающее единство.
