Дьердь Сита - Зарубежный детектив
И месье Венс продолжал, стараясь не глядеть на посетительницу:
— Я не мог не заметить, каким вниманием окружают вас в последнее время месье Сантер и месье Перлонжур. Из этого можно сделать определенный вывод, возможно, ошибочный, я сразу готов признать это… Тем не менее я вынужден спросить вас, не собираетесь ли вы в скором времени стать женой одного из них?..
Вопрос рискованный! Однако реакция Асунсьон — Сантер и Перлонжур не раз уже имели возможность убедиться в этом — чаще всего обманывала всякие ожидания.
— Нет, пока еще нет! — просто сказала она своим теплым, мелодичным голосом. — Кстати, меня мучают сомнения… Возможно, я не совсем верно понимала необходимость говорить правосудию всю правду до конца…
Инспектор с любопытством посмотрел на посетительницу.
— Уж не хотите ли вы сказать, что скрыли какое-то обстоятельство, способное?..
— Судите сами. Я заявила судебному следователю, что Марсель Жернико был моим женихом. Это неправда…
Помолчав немного, она закончила свою мысль:
— Он был моим мужем.
Месье Венс откинулся на спинку кресла. Это запоздалое признание открывало перед ним неожиданные горизонты.
— Вы, верно, знаете, что я встретила Марселя на Бермудских островах, — продолжала молодая женщина. — С первой же нашей встречи он объявил, что любит меня.
На другой день он отплывал в Чарлстон. На борту корабля находился миссионер, и Марсель умолял меня немедленно соединить наши судьбы. О том, чтобы я разделила с ним скитания, и речи не было, но он надеялся таким образом крепче привязать меня к себе; этот брак вселял в него уверенность, что я буду преданно ждать его, придавал ему в какой-то мере мужества и силы, чтобы преуспеть в ближайшем будущем. Ему нетрудно было убедить меня, и мы соединили свои судьбы за несколько минут до его отплытия…
«Итак, — думал месье Венс, слушая рассказ Асунсьон, — она тоже имеет право на часть состояния шестерых друзей, она тоже может быть заинтересована в их смерти…»
— Вот почему, — сказала в заключение молодая женщина, — я не смогу выйти замуж в скором времени… Это будет второй брак…
Множество самых разных мыслей одолевало Воробейчика. Всего несколько минут назад в возможности стать женой Сантера или Перлонжура он видел для молодой женщины способ предъявить в один прекрасный день свои права. Но так как она была супругой одного из погибших и уже обладала такими правами, никакого особого интереса в новом браке у нее не могло быть. Следовало ли в таком случае думать — а легкость, с какой Асунсьон сообщила об этом, лишь подкрепляла такую версию, — что предполагаемое замужество должно было отвести подозрения полиции?
Раздался стук в дверь, и вошел дежурный: Жорж Сантер просил его принять.
Воробейчик, который горел желанием учинить ему допрос без промедления, встал, думая про себя: «От меня, моя крошка, тебе так легко не отделаться…»
Однако внешне никак не проявил своих чувств и проводил посетительницу с преувеличенной любезностью, всячески стараясь выразить ей свою симпатию. Он и в самом деле не мог избавиться от мысли, что если молодая женщина невиновна, то ей грозит неминуемая гибель.
В том-то и заключалась странность этого дела: невиновный рано или поздно становился жертвой…
Глава XIX
Сантер негодует
«Но почему же сразу было не признаться в этом? — недоумевал месье Венс, вернувшись к себе в кабинет. — Почему сразу не сказать, что Жернико был ее мужем?.. Что это — стыдливость, желание оградить свою частную жизнь?.. Или, может…»
Прервав свои размышления, месье Венс поднял голову: в кабинет вошел Жорж Сантер.
— Что все это значит? — разразился он с ходу, не обращая внимания на протянутую руку инспектора.
— В чем дело? — изумился месье Венс.
— С каких это пор вы, желая встретиться с кем-то из нас, посылаете за нами полицейского? Пускай в штатском, по все-таки полицейского…
Воробейчик развел руками, как бы извиняясь.
— Очевидно, мои указания неверно истолковали… Я всего-навсего распорядился, чтобы вас поставили в известность о том, что мне необходимо срочно поговорить с вами.
— Срочно?.. Да что вы… И поэтому меня тащат сюда как… как преступника?..
— Садитесь, прошу вас, — сказал месье Венс и сам снова сел за письменный стол. — Положение более чем серьезно, надеюсь, вы извините неуместное рвение одного из моих подчиненных.
Сантер ничего не ответил и остался стоять, опираясь на трость, с перчатками в руках.
— Вы сами поведали мне о предположении, высказанном незадолго до смерти вашим другом Жернико, — продолжал месье Венс. — Он утверждал — вероятно, вы помните это? — что какой-то неизвестный проведал тем или иным образом о пакте, связавшем вас и ваших друзей пять лет назад. Он еще добавил, вызвав у вас недоверие, что человек этот намеревается завладеть добытым вами богатством, неумолимо уничтожив вас одного за другим…
— К чему вы клоните? — сухо прервал его Сантер.
— Так случилось, что я вернулся к версии вашего друга Жернико и досконально изучил ее. На то были серьезные причины, окажите милость поверить мне на слово. И в результате я пришел к такому заключению: убийца не может быть неизвестным чужаком, ибо у него практически нет возможности завладеть состоянием всех шестерых, вернее, следовало бы сказать, девятерых…
Не обратив внимания на цифру «девять», Сантер подхватил насмешливым тоном:
— Естественно! Предположение было смехотворным! Я сразу сказал об этом Жернико, и не требуется большого ума…
— Ну не так уж оно смехотворно! — продолжал месье Венс, словно и не заметив оскорбительных интонаций своего собеседника. — Только требовалось, как я уже сказал, изучить это предположение досконально. Взяв его за отправную точку, я пришел к выводу, что убийцу следует искать в самом окружении жертв… и что один из вас шестерых и есть убийца! — закончил он громовым голосом.
Сантер сделал шаг вперед.
— Что вы сказали?
Он буквально задыхался от негодования, но месье Венс и глазом не моргнул. Не спеша поведал он своему собеседнику о разговоре, который состоялся у него утром с судебным следователем, по крайней мере, о части этого разговора, касавшейся избранной им системы рассуждений, которые и привели его к заключению, что убийцу следует искать среди шестерых друзей.
Сантер слушал его с нескрываемым интересом, и лицо его мало-помалу покрывалось смертельной бледностью.
— Великолепно! — сказал он наконец. — А вы подумали о том, что трое из нас уже мертвы, а может, даже и четверо?
