Джон Карр - За красными ставнями
Может быть, мой взгляд стал слишком предубежденным. Но его поведение выглядело крайне странным. Билл мог схватить Колльера, но вместо этого потянулся рукой к сундуку. Если он действительно считал сундук железным, то это была безнадежная выходка. Думаю, он при этом шептал: «Не беспокойся — это я, Билл». Осознав позднее, насколько нелепым казалось его поведение, он пытался оправдаться: «Проклятое железо оказалось полированным, и мои пальцы соскользнули».
Это решило все. Если только все комбинации вероятностей не были ошибочными, сундук никак не мог быть железным. Значит, Билл лгал. Теперь мне следовало добыть подлинное доказательство.
Конечно, у меня не было конкретного плана поимки Железного Сундука, о котором я говорил в баре «Парад», — я специально упомянул о нем в присутствии Бентли. Теперь вам должно быть понятно, каким образом Колльер «исчез» на рю Уоллер. На какой-то момент он потерял голову и не знал, что делать с сундуком. Но топот и ржание лошадей в конюшнях подали ему намек. Быстро сложив сундук, Колльер засунул его под солому у стены, потом плюхнулся наземь и притворился пьяным. Никто не обратил на него внимания — железного сундука при нем не было, а спрятать его он вроде бы не мог. Добавлю, что Пола и Билл Бентли спаслись чудом — Колльер не умел стрелять с целью промахнуться.
А теперь перейдем к следующему утру. Вы оба — так же как Пола и Альварес — столкнулись с Колльером в квартире с красными ставнями на Маршан. Полагаю, — Г. М. посмотрел на Морин, — вы хотите знать, почему Колльер снял эту квартиру и тут же поместил объявление в «Газетт» о сдаче ее в аренду.
— Это была фальшивка! — воскликнула Морин.
— Но не такая, как вы думаете, девочка моя. Колльер арендовал квартиру всегда и везде, куда бы ни приезжал, по двум причинам: как тайное место встречи с политическими целями и как укрытие, где он спокойно мог гранить и шлифовать алмазы. Он заранее присылал морем свою партию Библий и другие вещи и писал управляющему, прося покрасить ставни и вложив в конверт деньги за работу.
Но прежде чем Колльер успел покинуть Лиссабон, Бентли позвонил ему, велел подложить инструменты и сундук в мой багаж и самому провернуть ограбление Бернштейна. Поняв, что он в любом случае не останется в Танжере, Колльер помещает объявление о субаренде в «Танжер газетт». Разумеется, ему и в голову не приходило, что Пола или Морин будут искать квартиру. Разве вы не помните, как он был ошарашен при виде Полы?
— Это объясняет квартиру и красные ставни, — согласилась Морин. — Но каким образом Колльер заставил исчезнуть сундук и алмазы?
— Объясню все, что пожелаете, девочка моя, — великодушно отозвался Г. М. — Вспомните рассказ Полы о том, как она ворвалась в квартиру к Колльеру в столь ранний час и была выставлена в коридор, где, к счастью, встретила Альвареса. Они оставались в коридоре не меньше двух минут, в течение которых Пола слышала звуки изнутри, но не могла их распознать. Скажите, утро было холодным?
— Очень холодным.
— В гостиной Колльера горел огонь?
— Да, в маленьком камине горели угли… — Глаза Морин внезапно расширились.
— Как выглядят необработанные алмазы? — осведомился Г. М. — Это маленькие серые комочки с шершавой поверхностью. Вот вам вся история. Положите алмазы в огонь, где они покроются серым пеплом или угольной пылью, и их нельзя будет отличить от кусочков несгоревшего угля. А картон, особенно с масляной краской, сгорит менее чем за минуту, как промасленная бумага. Что касается алмазов, спросите любого консультанта — они не пострадают и не расплавятся в огне, если только он не будет раз в десять жарче пламени в камине.
— Но разве от картона не должен был остаться пепел?
— Угу. Он и остался. Поговорите с Альваресом, который ходил по кускам пепла, когда его выгребли из камина. Вот почему на его вопросы было так трудно ответить буквально. Вы смотрели на пропавшие вещи, но не видели их.
Это применимо и к бросавшемуся в глаза ключу к тайне сундука. Альварес видел его, хотя был так смущен и сердит, что не осознал этого. Помните, на центральном столе в комнате была скатерть из очень мягкого бархата?
— Да, припоминаю.
— Именно на этом столе, когда в комнату ворвалась Пола, стоял якобы тяжелый железный сундук, весивший около сорока фунтов. Но на мягком бархате не было никаких отпечатков, которые должен был бы оставить такой сундук. Там даже не было следов от картона и деревянного каркаса. Поверхность выглядела нетронутой.
Конечно, вы понимаете, что произошло. Съемщик такой квартиры должен убирать пепел из камина, высыпать его в ведерко и ставить в служебный люк, откуда портье забирает его в погреб.
Меня, — Г. М. выпятил грудь и постучал по ней, — там не было, поэтому я не мог сказать вам, какие меры предосторожности следует принять. Но когда я позднее раскрыл полковнику загадку железного сундука, заставив его крушить мебель, он знал, что делать. Ведь в доме находился ни в чем не повинный, но все же задействованный в операции грек-портье.
— Да, — подтвердил полковник Дюрок. — Он отнес пепел и алмазы, выглядевшие как несгоревший уголь, в погреб. Я лично возглавил группу с целью поймать Железного Сундука, когда он придет туда за алмазами. Но Бентли не пришел — решил не рисковать.
Г. М. достал сигару, но не зажег ее.
— Это почти все, за исключением поведения Билла Бентли той кровавой ночью в Казбе, когда погиб Колльер. Впрочем, она была не такой уж кровавой. Правда, какой-то… э-э… субъект прирезал вора в переулке по дороге к дому Али, но к нам это не имеет отношения.
— Ха-ха-ха! — горько усмехнулся полковник. — Совсем о нем забыл. Но должен сказать вам, сэр Генри, что вы, который прибыли сюда для расследования, оказались не худшим головорезом из всех, каких я когда-либо встречал. Когда я вижу человека, которого таким образом схватили за волосы и которому так перерезали горло, я чую опытную руку!
— Ну… — смущенно пробормотал Г. М. — Может, мне приходилось проделывать нечто подобное в Марселе, Порт-Саиде или оккупированной Германии…
— Стоп! — рявкнул Дюрок. — Этот детектив порочнее любого преступника!
— Игра была честной, сынок. Эта гремучая змея могла меня опередить. Но я говорил о Бентли. Той ночью он решил разорвать дружбу с Колльером и ждал случая встретиться с ним лицом к лицу, не опасаясь, что тот его выдаст. Колльер толком не знал, кто такая Пола, хотя видел ее в аэропорту, но он угрожал перерезать ей горло, а в глазах Билла это был непростительный грех. Если этой малютке грозила хоть какая-то опасность…
— Вот почему вы организовали им побег, — сказала Морин. — Вам нравилась Пола. Поэтому вы и называли ее «куколка», а меня — только «девочка моя».
