Эллери Куин - Смерть в Голливуде
Я не знаю когда или как Приам впервые обнаружил желание избавиться от Лендера Хилла. Возможно, что он вообще никогда прямо не высказывался на эту тему. По крайней мере — сначала. А вы находились рядом с ним день и ночь и все это время изучали его повадки. Поэтому тайная ненависть Приама к Хиллу не могла укрыться от вашего взора. Поэтому вы научились легко играть на тайных струнах его души. И игра эта была поистине виртуозной: улавливать желания своей жертвы раньше ее самой, и железной, но невидимой рукой направлять их в нужное русло. Почувствовав, что Приам подсознательно желает Хиллу смерти, вы ненавязчиво помогли ему прояснить собственные желания и открыто сформулировать их. Короче, вы разжевывали идеи и клали их Приаму в рот, ему оставалось только проглотить. Это заняло несколько месяцев. Но спешить было некуда, а терпения вам не занимать.
В конце концов смутное желание превратилось у Приама в навязчивую страсть.
Естественно, что Приам не мог обойтись без помощника. На кого падет его выбор — подобный вопрос, конечно, не стоял. Ясно было сразу. Тем более что вы наверняка сумели несколько раз дать понять, что в свое время не чуждались жестокости и насилия… может быть, вы ловко симулировали смутные «воспоминания», прорывающиеся сквозь пелену «амнезии». Путь к желанной цели был очень постепенным, но вы в конце концов дошли. Дело сделано. А вы ни при чем.
Уоллес мечтательно щурился на огонь. Китс слушал Эллери, не сводя с него глаз, и ему, как когда-то в детстве, казалось, что все происходит совсем не здесь, а где-то далеко-далеко…
— У Приама были свои планы, под стать ему самому, жестокие и коварные, словно рожденные в недрах какого-нибудь Кремля или Пекина. И вы усиленно «восхищались» ими. Хотя, может быть, не так уж явно?.. Во время долгих бесед на эту тему вы скорее всего тактично подводили Приама к мысли, что в их общем с Хиллом прошлом могло быть что-то, что давало Приаму — одному лишь Приаму! — основу для хитрого и психологически безошибочного плана. Слово за слово — вы вытянули у Приама всю историю с Адамом, вашу собственную историю. А вам только этого и надо было.
Дальнейшее становилось до смешного простым. Вам оставалось только подсовывать Приаму идеи, которые он принимал за свои. Медленно и верно вести его к пропасти. А тот был уверен, что ему удалось перехитрить весь мир и остаться вне подозрений… В то время как он перехитрил лишь самого себя. Вернее, вы его перехитрили. И можете торжествовать полную победу, Уоллес!
Эллери повернулся к Китсу.
— Понимаешь, лейтенант, после того как психологическая почва оказалась подготовленной, для Уоллеса оставалось лишь вопросом времени одурачить Приама, на деле постоянно внушая тому, что действует исключительно по его, Приама, указанию. На самом же деле Приам отдавал те распоряжения, которые незаметно внушал ему Уоллес.
Именно Уоллес диктовал записку Хиллу, а Приам печатал, как вы справедливо догадались, Китс. Но Уоллес ни в коем случае не называл это «диктовкой», а скромно — «предложениями», или что-нибудь в этом роде, ведь так, Уоллес? Дальше. Приам печатал на машинке с неисправной буквой «Т». Случайность? Но там, где действует Уоллес не может быть случайностей. Каким-то образом Альфред умудрился без ведома Приама испортить клавишу с буквой «Т», затем уверил Приама, что вполне безопасно воспользоваться машинкой в таком виде, ведь все равно главным было проследить, чтобы впоследствии записка была уничтожена. Конечно, в планы Уоллеса входило во что бы то ни стало сохранить копию записки. И, если бы Хилл не скопировал ее, Уоллес обязательно бы позаботился, чтобы текст записки тем или иным способом попал в руки мне или вам, или кому-нибудь вроде Лаурел, кто постарался бы довести ее содержание до нашего сведения. А новая клавиша в машинке Приама, как и рассчитывал Уоллес, повела следствие в нужном направлении.
Герой описываемых событий позволил себе в этом месте слегка усмехнуться. После чего скромно уставился в стакан.
— Ну а когда он понял, что задумал под конец Приам, — продолжал Эллери, — а именно — убить его самого, Уоллеса… то он умудрился и это обратить себе на пользу. Он решил опередить события и повернуть дело так, чтобы рывший яму сам в нее и попался. Когда я сказал Уоллесу, что мне все известно, это как нельзя лучше вписалось в его планы. За маленьким исключением — не правда ли, Адам? — что мне было известно немного больше, чем предусматривалось его планами.
Уоллес приподнял стакан приветственным движением. И залпом его выпил.
Китс задергался и заерзал в уютном кресле, будто оно вовсе не было таким уж удобным. У него на переносице залегла мучительная складка, не говоря уже о тонкой сетке морщин, избороздивших его лоб за время рассказа Эллери.
— Кажется, я к сегодняшнему вечеру настолько отупел, что просто не в состоянии принять ваши слова всерьез, то есть иначе чем за чистую правду. Вы уверяете, что этот человек — Чарльз Адам. Но где доказательства? Несмотря на все ваши логические построения, остается большая вероятность того, что он — не Чарльз Адам. С тем же успехом он может оказаться Джоном Джонсоном, Стенли Брауном, Сирилом Сент-Клером или Патриком Селверстейном. Докажите мне, что это не так?!
Эллери расхохотался.
— На этот раз вам не удастся заставить меня продемонстрировать вам то, что называется «методом Куина». К счастью, Китс, сейчас я вполне могу обойтись самыми обычными средствами и доказать, что этот человек не может быть никем иным, кроме Чарльза Адама. Припомните-ка, каким образом он взял имя «Альфред Уоллес»?
— Он рассказал, что после припадка амнезии просто взял первое пришедшее ему в голову имя. А как его зовут на самом деле, не помнит, — сердито нахмурился Китс.
— И все это чушь, за исключением одного факта: Альфред Уоллес действительно не его настоящее имя. Но он выбрал его потому, что оно больше какого-либо другого отвечало его целям.
— Каким образом? В нем нет ничего особенного!
— А вот и неверно, Китс. Имя «Альфред Уоллес» не только особенное, но и в некотором смысле уникальное.
Альфред Уоллес — Альфред Рассел Уоллес — был современником Чарльза Дарвина. Альфред Уоллес сформулировал теорию эволюции практически одновременно с Дарвином, совершенно самостоятельно. Впервые мир узнал о его открытии из короткого доклада, сделанного им в Обществе Линнея в 1858 году, и опубликованного в Записках этого общества в том же году. Дарвин же наметил основные пункты своей теории в рукописи 1842 года. Уоллес, свалившийся в жестокой лихорадке где-то в Южной Америке, переслал свои записи Дарвину. Таким образом они и оказались опубликованы, причем одновременно.
