Агата Кристи - Том третий. Выпуск II
— Вовсе нет, так как я не думаю, что в этой бутылке был яд.
— А что же в ней было?
— Я не знаю, и как раз это я и хочу узнать.
К ним подошла слегка запыхавшаяся Глэдис Нарракот.
— Простите меня, сэр, — начала она, — но мне кажется, что все на месте. Я ручаюсь за комнаты капитана Маршалла, мисс Линды и мистера и миссис Редферн. Насчет номера мисс Дарнли я тоже почти уверена. А вот о комнате миссис Маршалл я ничего не могу утверждать. Я уже говорила вам, их так много!
Пуаро пожал плечами.
— Что ж делать. Оставим это!
Глэдис Нарракот, глядя попеременно то на Пуаро, то на Уэстона, спросила, нужна ли она им еще. Сначала Уэстон, потом Пуаро ответили отрицательно, но Пуаро тут же добавил:
— Вы уверены, вы совершенно уверены, что вы нам все, абсолютно все сказали? Вы ничего не забыли?
— Насчет миссис Маршалл, сэр?
— Насчет нее или кого-нибудь другого. Сегодня не произошло ничего, что показалось бы вам непривычным или необычным? Что-либо, что заставило вы вас подумать или сказать вашим коллегам: «Что за странность!»
Пуаро произнес эти слова с комической интонацией, которая заставила Уэстона улыбнуться.
— Честно говоря, — ответила Глэдис, — есть один пустяк. Убирая внизу, я услышала, как кто-то выпускает воду из ванной. Я еще шепнула Элси, что кто-то принимал ванну около полудня, и что это странно.
— И кто же это был?
— Я не знаю, сэр. В этом крыле нам было слышно только, как вода спускается по трубам, и больше ничего я не могу сказать.
— Вы уверены, что речь шла именно о ванной? Может быть, вода текла по трубе от умывальника?
— Нет, сэр! Шум воды, вытекающей из ванной, ни с чем не перепутаешь.
Пуаро решил больше не задерживать Глэдис Нарракот, и она получила разрешение идти.
Уэстон повернулся к Пуаро.
— Я полагаю, что вы не придаете большого внимания этой истории с ванной. Она не может иметь отношения к нашему делу. Убийце, которого мы стараемся найди, не надо было смывать пятна крови. В этом и…
Он внезапно умолк, и Пуаро закончил начатую им фразу:
— В этом, как вы собирались сказать, и заключается преимущество удушения. Ни пятен крови, ни оружия скрывать не приходится. Для того, чтобы кого-нибудь задушить, нужно обладать лишь физической силой и желанием убить.
Пуаро заметил, что начал возбуждаться, и продолжил уже более спокойным тоном:
— Вы правы, эта история с ванной, наверное, не имеет никакого значения. Кто угодно может принять ванну, даже около двенадцати часов: миссис Редферн до того, как идти играть в теннис, капитан Маршалл, мисс Дарнли — кто угодно. Нет, это нам ничего не дает.
В дверь постучали и появился один из полицейских.
— Это мисс Дарнли, сэр. Оно просит вас уделить ей несколько минут. Она говорит, что забыла что-то вам сказать.
— Хорошо, — ответил Уэстон. — Мы и так идем вниз.
Первым, кого они встретили, был Колгейт. Выглядел он мрачно.
Он вошел вместе с ними в директорский кабинет и рассказал о полученных им результатах.
— Вместе с Хелдом я проверил историю с пишущей машинкой. Совершенно ясно, что он не мог напечатать все, что он напечатал, меньше, чем за час. Ему понадобилось наверняка даже больше времени, так как надо было иногда останавливаться и думать. Что касается меня, этот вопрос решен. К тому же, есть вот это письмо…
Он вынул из кармана письмо и начал читать его вслух.
— «Мой дорогой Маршалл! Извини меня за то, что я нарушаю твой отдых, но в отношении контрактов Берли и Тендера ситуация изменилась…» и т.д. и т.п. Письмо датировано 24-м числом, то есть вчерашним, на конверте — сегодняшний штамп утренней Лезеркомбской почты. Конверт и письмо напечатаны на той же машинке, а из текста следует, что Маршалл не мог подготовить свой ответ заранее. К тому же, в своем письме он ссылается на цифры, которые сообщил ему его корреспондент. Речь идет о крайне запутанном деле…
— Так, — сказал несколько разочарованный Уэстон. — Все это, кажется, выводит Маршалла из игры. Нам надо направить расследование по другому пути. Но прежде всего я приму мисс Дарнли, которую мы заставляем ждать…
Вошла Розамунда. Она, казалась, нервничала.
— Я прошу вас простить меня, полковник, — начала она с очаровательной улыбкой. — Тем более, что я беспокою вас по поводу, который этого не стоит.
— О чем идет речь, мисс Дарнли? — спросил Уэстон, предлагая ей жестом сесть.
Она поблагодарила его, но осталась стоять.
— Садиться из-за такого пустяка не стоит. Мне хватит и минуты. Я вам только что сказала, что я провела все утро на Солнечном карнизе. Но это не совсем точно. Я забыла уточнить, что я вернулась оттуда в отель, а потом опять ушла туда.
— Во сколько это было?
— Я думаю, примерно без четверти одиннадцать.
— Вы говорите, что вернулись в отель?
— Да. Я забыла взять с собой солнечные очки. Сначала я решила обойтись без них, но мои глаза быстро устали от солнца, и мне пришлось за ними вернуться.
— Вы поднялись к себе в комнату и тут же ушли назад?
— Да. Вернее, нет. Я зашла к Кену… к капитану Маршаллу. Я услышала стук его машинки и подумала, что сидеть у себя в номере в такое замечательное утро просто глупо. Я хотела предложить ему пойти со мной.
— И что же вам ответил капитан Маршалл?
Она досадливо поморщилась.
— Когда я открыла дверь, он печатал с таким жаром и казалось настолько поглощенным своей работой, что я решила не беспокоить его и тихонько ушла. Я даже не думаю, что он меня видел.
— В котором часу это произошло, мисс Дарнли?
— Примерно без двадцати одиннадцать. Уходя, я посмотрела на настенные часы в холле…
— Вот что окончательно решает проблему, — сказал инспектор Колгейт после ухода молодой женщины. — Глэдис Нарракот слышала, как он печатает до без пяти минут одиннадцать, а мисс Дарнли видела его за машинкой в одиннадцать двадцать. Без четверти двенадцать миссис Маршалл была уже мертвой. Он говорит, что провел час, печатая на машинке, и это похоже на правду. Теперь он мне кажется полностью вне подозрений…
Он повернулся к Пуаро и добавил:
— Похоже на то, что мсье Пуаро погружен в глубокие размышления.
— Да, я думал, — медленно ответил Пуаро, — почему мисс Дарнли по собственной инициативе пришла к нам с этим дополнительным свидетельством.
Инспектор выдвинул вперед подбородок.
— Вы полагаете, что здесь что-то не так? Что, может быть, речь не идет, как она говорит, о забывчивости?
Размышляя в свою очередь, он на несколько секунд умолк и потом опять заговорил:
