Кэрол Дуглас - Доброй ночи, мистер Холмс!
– Интересная история. Очень старая. Может, когда-нибудь я напишу об этом оперу? Этот раввин сделал большого человека из глины и управлял им священными словами на бумажке, которую поклал ему в рот. В один день раввин забыл вынуть бумажку, и Голем пошел разламывать Старый город своей нечеловеческой силой. Я так думаю, ваша английская женская писательница Мэри Шелли применила эту старую пражскую легенду для своего знаменитого романа. По сей день суеверные люди ходят на могилу бен Бецалеля в квартале Иосифа, кладут на нее бумажки с молитвами, просьбами, рассказами о своих бедах… Чтобы он им помогал.
– И нам придется туда идти… туда, где появился на свет этот Голем? – оробев, спросила я. – А поближе цыганских гадалок нет?
– Из тех, кто сохраняет наследие прошлых поколений? Нет, – ответил Дворжак.
– Никаких других цыганок нам не нужно, – решительно произнесла подруга. – Спасибо, мистер Дворжак, за вашу помощь как в делах мирских, так и оккультных… то есть в политике и магии, – поспешила пояснить Ирен, увидев, как нахмурился композитор. – И к тому и к другому в последнее время привлечено излишне много внимания. Доброго вам дня.
Я с радостью вышла из безжизненного холодного театра, шагнув навстречу яркому солнечному свету, заливавшему набережную. Ирен велела кучеру отвезти нас к Старому городу и вернуться за нами через два часа.
– Через два часа? – изумилась я, сверившись со своими часами-медальоном на лацкане.
У подножия огромной готической башни сплетались в паутину узенькие, извилистые, окутанные полумраком средневековые улочки. Несмотря на то что солнце стояло в зените, туда не проникали его золотистые лучи. Мне казалось, что где-то здесь по-прежнему бродит Голем.
– Через два часа? – повторила я. – Знаешь, Ирен… То, что мистер Дворжак рассказал о Големе… его габаритах, невероятной силе… Это весьма напомнило мне принца.
Подруга не стала мне говорить о том, что принц уже стал королем:
– Меня интересует не Вилли, с ним-то мне как раз все ясно. Не давай воли воображению. Сделай вид, что просто гуляешь, будто на блошином рынке, но при этом смотри в оба. Если увидишь какие-нибудь странные, необычные вывески, сразу же дай мне знать.
На улочках Старого города было полно людей и телег. Многие из возвышавшихся над нами зданий с резными коньками, оконными стеклами в толстых рамах и крутыми черепичными крышами с мансардами относились к эпохе Ренессанса. Сравнение квартала Иосифа с блошиным рынком мне показалось весьма удачным. Отовсюду доносились громкие голоса людей, а в ноздри бил аромат куриного супа с лапшой и булочек с маком. Грохотали подводы, груженные всякой всячиной – от стеклянных бус до позвякивающих горошков.
– Ну что ж, по крайней мере, этот квартал носит имя библейского героя, – произнесла я скорее из желания приободрить себя, чем поговорить с подругой.
Ирен кинула на меня изумленный взгляд:
– Да нет же, название квартала не имеет ничего общего с Библией. Квартал Иосифа назван так в честь австрийского императора Франца Иосифа, который в самом начале своего правления дозволил иудеям селиться в любой части города. После этого евреи назвали в его честь свое бывшее гетто. Где тут логика – не понимаю. Политика, Нелл, штука куда более загадочная, чем магия.
Мы прошли мимо большого кладбища. Древние могильные камни располагались близко друг к другу, словно огромные кривые зубы какого-то чудовища. Такое впечатление, что скелетам, погребенным под ними, не хватало места, и они выталкивали надгробья наружу.
– Я так полагаю, что это могила бен Бецалеля, – кивнула Ирен на величественный монумент, вокруг которого сгрудились люди. – Может, нам имеет смысл оставить ему записку с загадкой, над которой мы сейчас бьемся?
– Давай тогда заодно спросим, где находится Бриллиантовый пояс, – съехидничала я. – Нет, Ирен, лучше в такие игры не играть. А вдруг он снова запустит этого ужасного Голема? Надеюсь, Дворжак так никогда и не напишет свою оперу. Кроме того, кто стал бы играть глиняное чудовище?
– Да любой из теноров, – быстро нашлась Ирен. – Как правило, в них живого веса столько, что хватит на троих человек. Впрочем, все они отличаются не столько ростом, сколько тучностью.
Мы все дальше углублялись в лабиринт мощенных булыжником переулков. Сумрак, окутывавший их, стал гуще, а я уже давно не понимала, в каком направлении мы движемся. Я пристально разглядывала все вывески, попадавшиеся мне на глаза, и наконец заметила именно то, что нужно.
– Вон, Ирен, посмотри туда! Видишь, вывеска, на которой нарисована рука, а над каждым пальцем – по цифре. Кажется, твоя гадалка именно там… хотя… может, это очередной трактир?
– Нелл, ты умница! – приблизившись к вывеске, Ирен нырнула в узкую мрачную подворотню. Оставаясь настороже, я проследовала за подругой. В ноздри проникали странные резкие запахи. Издалека до нас донесся чистый хрустальный звон, словно били часы. Ирен напоминала мне борзую, взявшую след. Я шепотом умоляла ее быть осторожней, дергала ее за рукав, но подруга не обращала на меня внимания. Ирен шла на звук и запах, а я следовала за ней.
Наконец мы очутились в некой комнате – по крайней мере, мне это место показалось комнатой. Стены были столь густо завешаны коврами, занавесками, платками, что с тем же успехом мы могли находиться и в пещере. Парафиновая лампа отбрасывала неверный свет на покрывавшие стены ткани, отчего восточные узоры на них казались червями, копошащимися в разрытой земле. Присмотревшись, я ахнула от ужаса – абажур лампы был сделан в виде человеческого черепа. Донесшийся до нас звон издавали покачивавшиеся подвески из красного хрусталя, прикрепленные к челюсти черепа.
– Англичанки? – донесся до нас из темного угла голос старухи, показавшийся мне древним, словно сама Пороховая башня.
– Американка и англичанка, – певуче ответила Ирен и, набравшись мужества, сделала шаг к жуткой лампе.
Я увидела, что лампа стоит на покрытом ковром столе, а вокруг него в кольце тусклого света расположились низенькие табуретки.
– Мы насыплем тебе пригоршню крейцеров, если ты прочтешь будущее по нашим рукам…
Я изо всех сил дернула подругу за рукав.
– Моим рукам, – исправилась Ирен.
Куча сваленных у стены шалей неожиданно пришла в движение. К столу приблизилась согбенная фигура. Внезапный порыв воздуха привел хрустальные подвески в движение, и они громко зазвенели. Мне почудилось, что оскал черепа-абажура стал шире.
– Садитесь, – промолвила старая карга.
