Эскапада - Саттертуэйт Уолтер

Адвокат леди Перли пытался перенести всю тяжесть вины со своей подопечной на Моузли. Но в тот день Моузли был у всех на виду. А леди Перли нет. Только она и могла пробраться в комнату графа.

С минуты своего ареста леди Перли спокойно все отрицала. На суде лорд Боб заявил газетчикам, что она просто не могла совершить такое и что она ничего не знала о потайных туннелях. Лорд Перли был очень убедителен, хотя, я подозреваю, он все же догадывался, что она все знала и была повинна во всем остальном.

Суд приговорил обоих. Моузли повесили. Леди Перли все еще в тюрьме: ее осудили на пожизненное заключение. Лорд Боб перестал думать о пролетарском гольф-клубе и больше не устраивает вечеринок по субботам.

Что касается Цинь Су, его настоящее имя — Арчибальд Краббз, и он был англичанин. Он работал акробатом, человеком-змеей и какое-то время служил актером в шекспировском театре, прежде чем отправился в Америку и заработал себе имя, подвизавшись фокусником. «Сержанта Медоуза» на самом деле звали Питер Коллинсон — он был старым приятелем Краббза, когда-то служил в полиции и сохранил кое-какие связи в Скотланд-Ярде. Как предполагал Дойл, Цинь Су в среду узнал из газетной статьи, что Дойл собирается на выходные в Мейплуайт. Он верно угадал, что и Гудини будет там. Они вместе с Коллинсоном поселились в деревушке Камбермурли, недалеко от Перли, в четверг.

Когда они узнали, что в воскресенье утром в Мейплуайт прибывает инспектор Марш, они заплатили двум лондонским бандитам, и те его перехватили. Марш и настоящий сержант, Мейнард Вайн, просидели под присмотром бандитов все воскресенье в сарае милях в десяти к югу от Мейплуайта. Их обнаружили только потому, что мисс Тернер, прекрасно сымитировав голос леди Перли, позвонила в полицию Амберли и настояла, чтобы полицейские занялись их розысками. Полицейские хотели немедленно арестовать лже-Марша, но голос леди Перли значил очень много для старшего инспектора Хонниуэлла, даже если это был на самом деле не ее голос. Мисс Тернер убедила их послушаться Великого человека.

Краббза и Коллинсона тоже судили — их обвинили в похищении людей и в том, что они выдавали себя за полицейских, а в Англии это считается не менее серьезным преступлением. Их обоих отправили в Дартмур, но пока поезд вез их в тюрьму, они исчезли. Английские газеты назвали это самым дерзким побегом века. С тех пор их никто не видел.

Хорошее слово — дерзкий. Сэр Артур Конан Дойл употребил его применительно к Цинь Су в тот воскресный день, когда все страсти улеглись.

— Он действовал дерзко, не правда ли? Перевоплотился в полицейского именно тогда, когда велось настоящее полицейское расследование. Его ничуть не беспокоило, что Скотланд-Ярд будет держать связь с настоящим инспектором Маршем. Разве он не понимал, что Хонниуэлл может в любой момент вернуться сюда из Амберли? Полиция Амберли все еще проводит экспертизу «винчестера» и револьвера. Вот только вскрытия еще не проводили. И как он только решился на такое?

Я пожал плечами.

— Вы же сами сказали: он был дерзок.

Мы сидели в библиотеке, куда меня привел Дойл. Он пыхнул трубкой.

— Да, но зачем ему было так рисковать?

— Он хотел покрасоваться перед Гарри. Как я уже сказал, не думаю, что он вообще хотел его убивать. Он просчитывал удачные ходы, как индеец сиу. Подкрасться поближе к цели — и гордиться этим. Позднее, если бы у него все вышло, он нашел бы способ сообщить Гарри о своих успехах. Думаю, он не собирался здесь задерживаться и уж тем более угодить в руки полиции. Он бы и не остался, не случись ему заключить с Гарри пари. Мысль найти решение первым и выиграть у Гарри казалась слишком заманчивой, и он не смог от нее отказаться.

На суде Цинь Су подтвердил мои предположения.

— Да, — согласился Дойл, — но это было чрезвычайно опасно.

— Ведь этот малый ловит пули зубами.

— Но вы говорили, это простой трюк.

— Гарри рассказал, два фокусника погибли, пытаясь его повторить.

Дойл нахмурился, попыхивая трубкой.

— Гм-м-м. А леди Перли? Она тоже вела себя дерзко.

— Угу.

— Я бы ни за что ее не заподозрил. Всегда считал ее очаровательной женщиной и верной женой. Мне она очень нравилась.

— Мне тоже, — сказал я. — Но если бы убийцы всегда выглядели как убийцы и вели себя соответственно, то полицейские остались бы без работы. — Я улыбнулся. — Или сели бы писать детективы.

— Гм-м. Да, наверное. — Он взглянул на меня. — Как вы думаете, лорд Реджинальд каким-то образом повлиял на леди Перли? Исказил ее мировосприятие, изменил характер?

— Лучше спросите об этом Бегущего Медведя, — посоветовал я. — Хотя он уже раз ошибся.

Дойл нахмурился.

— Но не насчет дочери госпожи Корнель. И не насчет того, что граф приставал к мисс Тернер.

Я все еще считал, что мадам Созострис получила сведения от Бриггза и что невинной жертвой, о которой она говорила, была Дарлин. Но я знал, что мадам Созострис никогда в этом не признается.

— Вы считаете, он был прав во всем, — заметил я.

— Знаете ли, переход в другую жизнь не застраховывает человека от ошибок. Человек становится лучше, но он все равно может ошибаться.

— Тогда в чем смысл смерти?

Дойл улыбнулся.

— Все скептиком прикидываетесь, а, Бомон? Ну да ладно. — Он встал. — Тем не менее мне было приятно с вами познакомиться. Довольно поучительное знакомство. Надеюсь, мы когда-нибудь еще встретимся. Я действительно хотел бы этого. Возможно, свидимся в Лондоне.

Я встал.

— Уезжаете? — спросил я.

— Уезжаю? Ах, да, да. Возвращаюсь в Лондон с мадам Созострис и господином Демпси. У нас много дел. Невпроворот.

— Вы уже говорили с Гарри? О сеансе?

Дойл пыхнул трубкой.

— Совсем коротко. Сеанс не произвел на него большого впечатления, как я ожидал. Он утверждает, что все чудеса во время сеанса — чистой воды мошенничество.

— Он прав.

— Ну разумеется, прав. Я и не спорю. Но поскольку мадам Созострис не мошенница, это утверждение не имеет отношения к делу. Эта женщина — чудо, Бомон. Она принесла успокоение и мир сотням людей. Многое ли из нас могут этим похвастать?

— Немногие. Не я, во всяком случае.

— Знаете, я начинал как доктор. В смысле, медик. Помогал людям. Потом стал писателем и многое годы занимался только тем, что развлекал своих читателей. Веселил. Теперь я снова могу участвовать в том, что помогает людям.

Я кивнул. Мне подумалось, что развлекать и веселить, возможно, означает помогать им куда больше, чем пудрить им мозги призраками и духами, но я решил, что нет смысла об этом говорить.

— Ну, — сказал он, — желаю вам удачи.

— И вам того же, сэр Артур. — Мы пожали друг другу руки, и количество складок на моей ладони удвоилось.

Дойл еще раз мне улыбнулся и ушел, унося с собой запах паленого мешка из-под картошки.

Ближе к вечеру я распрощался и с госпожой Корнель. Она тоже собиралась уезжать в город вместе с сэром Дэвидом. Я догнал ее в большом зале и попросил разрешения поговорить минутку.

— Мне кажется, — заметила она, — нам больше нечего сказать друг другу.

— Всего одну минуту. Это все, о чем я прошу.

Она секунду поколебалась, сузив свои карие глаза, затем повернулась к сэру Дэвиду.

— Дэвид, подожди меня в машине, пожалуйста. Я приду через минуту.

Сэр Дэвид взглянул на меня, нахмурился, но промолчал. Синяк на его скуле уже приобрел цвет тушеного чернослива.

— В чем дало? — спросила она, когда сэр Дэвид ушел.

— Я только хотел сказать, мне очень жаль, что все так вышло с леди Перли. Знаю, она была вашей подругой.

— Она невиновна.

— У нее будет возможность это доказать.

— И она это сделает. Но вы погубили ее честь. Вы помогали этому ужасному человеку, Гудини. Помогали сфабриковать против нее уголовное дело.

Я кивнул.

— И вы притворялись, будто помогаете этому Цинь Су. Лжеинспектору Маршу. Вы его намеренно запутали.

Я кивнул.