Дороти Сэйерс - Без свидетелей
Глава XXII
ВОПРОС СОВЕСТИ
О да, я знаю, ты религиозен, Имеешь то, что называют «совесть», и двадцать хитрых трюков и уловок, чтоб изощренно обходить все то, чего она потребует.
«Тит Андроник»Это было в четверг, 23 июня, в канун праздника святого Иоанна. Буднично-зеленые покровы, в которые облекается храм на время ежедневных служб после мистических восторгов Пятидесятницы, теперь убрали. Алтарь опять сиял белизной. В часовне девы Марии при церкви Св. Онезимуса как раз закончилась вечерня. В воздухе еще стоял слабый аромат ладана; под потолком клубилось облачко благовоний. Низенький псаломщик, вооруженный очень длинным приспособлением для гашения свечей, ходил по церкви. Гаснущие свечи издавали специфический запах горячего воска, немного неприятный, но зато проникнутый святостью церковного обихода. Несколько пожилых дам, присутствовавших на богослужении, нехотя поднялись с мест, прервав свои молитвы, и одна за другой удалились, по очереди преклонив колени перед алтарем. Мисс Климпсон собрала в кучку свои маленькие молитвенники и, не глядя, нашарила рукой перчатки. К несчастью, при этом она уронила ежедневник, который завалился за длинную скамеечку для коленопреклонений. Из ежедневника в темный угол за исповедальней дождем посыпались пасхальные открытки, закладки, картинки на сюжеты из Святого Писания, засохшие веточки вербы и бумажки с текстом «Ave Maria».
Мисс Климпсон, возмущенно вскрикнув, нырнула за своими бумажками и немедленно раскаялась в том, что позволила себе в святом месте столь неподобающий взрыв раздражения. «Терпение, — пробормотала она, извлекая из-под скамейки последний листок, подобно потерянной драхме, — я должна научиться терпению и самообладанию». Кое-как засунув бумаги обратно в ежедневник, мисс Климпсон схватила перчатки и сумочку, поклонилась алтарю, уронила сумочку, снова подхватила ее, на этот раз с румянцем мученицы, поспешила по проходу к южной двери, где с ключом в руке стоял ризничий, ожидая, когда он сможет выпустить посетительницу. Выходя, она бросила взгляд на главный алтарь, где в полумраке белели длинные свечи, словно бледные призраки. Внезапно ей пришло в голову, что это выглядит мрачно и жутко.
— Доброй ночи, мистер Станнифорт, — быстро бросила она на ходу.
— Доброй ночи, мисс Климпсон, доброй ночи.
Мисс Климпсон была рада покинуть мрачный придел церкви и выйти в зеленое сияние июньского вечера. В церкви она почувствовала какую-то угрозу, опасность. Была ли то мысль о суровом Крестителе с его призывом к покаянию? Молитва о даре говорить правду и смело противодействовать злу? Мисс Климпсон решила, что ей лучше поспешить домой и почитать Евангелие и Послания, которые в сравнении с праздником этого строгого и непреклонного святого казались удивительно мягкими и утешительными. «А заодно приведу в порядок эти бумажки», — подумала она.
У миссис Бадж в передних комнатах на втором этаже было душно. Мисс Климпсон распахнула окно и уселась перед ним, чтобы навести порядок в своих маленьких реликвиях. Открытка с репродукцией «Тайной Вечери» относилась теперь к молитве о сосредоточении, «Благовещение» Фра Анджелико выскользнуло из разворота с числом 25 марта и угодило в воскресенье после троицына дня, изображение «Сердца Иисусова» с текстом по-французски попало в раздел о теле Христовом… «О Господи!» — воскликнула мисс Климпсон. — «Наверное, я случайно подобрала это в церкви».
Ну, конечно: этот маленький листок был явно исписан чужим почерком. Наверное, кто-то его обронил. Было вполне естественно посмотреть — а вдруг это что-то важное?
Мисс Климпсон относилась к людям, которые говорят про себя: «Я не из тех, кто читает чужие почтовые открытки». Это несомненный признак для всех, кто как раз-таки относится к данной породе людей. При этом они не лгут; иллюзия является для них реальностью. Дело просто в том, что Провидение снабдило их предупреждающей погремушкой, подобно той, что имеет гремучая змея. Кроме того, если вы столь беспечны, что оставляете свою корреспонденцию на виду у таких людей, то это ваша вина.
Мисс Климпсон внимательно рассматривала бумажку.
В руководствах по самоанализу, которые предназначены для католически ориентированных христиан, часто включается маленький неблагоразумный пункт, свидетельствующий о том, что его составители невинны и не от мира сего. Верующим рекомендуется во время подготовки к исповеди составить маленький список своих прегрешений, чтобы один-два пустячных грешка не ускользнули у вас из памяти. Правда, вас предостерегают, что не следует записывать там имена других людей, показывать свой список друзьям или бросать его где попало. Но могут произойти разные непредвиденные случаи. Может быть, способ записывать грехи противоречит мнению церкви, которая предписывает вам быстро, на одном дыхании, прошептать о них на ухо священнику и велит последнему забыть о них в момент, когда он их отпустил, как будто он никогда о них и не слышал.
Как бы то ни было, кто-то недавно — может быть, в эту субботу — разрешился от грехов, перечисленных на этой бумажке, и этот документ незамеченным скользнул между стенкой исповедальни и подушечкой для коленопреклонений, и уборщик его тоже не заметил. И вот она здесь — история, которую не следовало рассказывать никому, кроме Бога. Лежит на круглом обеденном столе миссис Бадж перед глазами другого творения Божья.
Надо отдать справедливость мисс Климпсон: она, скорее всего, тут же разорвала бы листок, не прочитав, если бы ее взгляд не скользнул по одной фразе: «Ложь, на которую я пошла ради М.В.».
В эту же секунду мисс Климпсон поняла, что это почерк Веры Финдлейтер. «Эта догадка вспыхнула у меня в мозгу, как молния», — объясняла она впоследствии. Догадка о том, что означали эти слова.
Целых полчаса мисс Климпсон сидела в одиночестве, борясь со своей совестью. Ее природное любопытство говорило: «Читай», а религиозное воспитание убеждало: «Ты не должна это читать». Чувство долга перед Вимси, у которого она была на службе, приказывало: «Выясни все», а ее собственное чувство благопристойности требовало: «Не делай этого». Страшный, суровый голос скрипуче нашептывал ей: «Речь идет об убийстве. Ты хочешь стать сообщницей убийцы?» Мисс Климпсон, как Ланселот Гоббо, разрывалась между дьяволом и совестью. Но как можно было в данном случае отличить совесть от дьявола?
«Всегда говорить правду и смело сопротивляться злу».
Убийство.
Теперь предоставляется реальная возможность узнать об этом деле.
Однако насколько реальна такая возможность? Может быть, она вложила в эту фразу больше, чем она означала.
