Валентин Пламенов - Послание мертвеца
Оставшаяся часть дня проходит в наведении справок, беседах с коллегами из других отделов. Роюсь в папках со старыми делами, а под занавес получаю выговор от Лучо на оперативке. Дело в том, что я так и не ответил на основной вопрос: что это – несчастный случай, самоубийство или убийство?
В подобного рода происшествиях порой приходится рассчитывать не на технику, не на патологоанатома, а на голую интуицию. Этим я отнюдь не хочу сказать, что когда техника и патологоанатомия дают материал, можно обойтись и без интуиции. Как и в любом деле, нельзя без везенья, хоть очень часто мы не хотим в этом признаться.
Ночь уже вступила в свои права, когда я отправился на улицу Братьев Миладиновых. Мощеная булыжником улица, разбитые фонари, бездомные собачонки, гоняющиеся друг за другом между мусорными ящиками, старые, преимущественно трех– или четырехэтажные дома. Вхожу в один из таких домов, поднимаюсь на чердачный этаж и стучу в размалеванную ярко-красной краской дверь.
Дверь открылась, и на пороге предстал молодой мужчина с массивным подбородком и слащавой улыбкой вечно обиженного купидончика, которые так нравятся косметичкам, массажисткам, официанткам и отставным стюардессам, обладательницам некоей суммы в долларах на счету во Внешторгбанке.
– Вы товарищ из милиции? – с ходу вызывает у меня отвращение заискивающе-слащавый голосок. Подавив в себе желание смазать по самодовольной роже, вхожу. Комната мансардного типа со скошенным потолком, плотно задернутые плюшевые шторы, ночная лампочка, окрашенная в красный цвет, запах нестиранного белья и лосьона после бритья, круглый журнальный столик с четырьмя стульями, кушетка, покоробившиеся от сырости обои на стенах, телефон.
– Ваше имя?
Купидончик Киса раскрывает рот от удивления – вероятно, Антуанетта Минчева наболтала ему, какой я милый да воспитанный, так что он вряд ли ожидал от меня столь резкого тона.
– Петр Петров Пецев, – пропел красавчик.
– Дата рождения?
– Третье мая 1960 года, село Славянски-извор, отец партийный...
– Чем занимаетесь в настоящее время?
– Учился в библиотечном, но…
– Отвечайте конкретно.
– В настоящее время ничем! – сердито отвечает красавчик, всем своим видом показывая, что я порядком ему надоел, поигрывает бицепсами под футболкой с надписью „Юниверсити оф Калифорния", почесывается, гримасничает, но не особенно волнуется. Наверняка, он не раз подвергался допросам, но все же сумел удержаться в Софии. Так и будет себе околачиваться в столице, а в его родное село отправляют по распределению софийцев, и нет этому безобразию ни конца ни края... Из-за этих „тайных" жителей София обречена на вечную нехватку товаров, жилищный кризис обостряется, ползет вверх кривая преступности, потому что тайные и явные конфликты тоже накаляют обстановку. И ничего с этим не поделаешь, пока такие элементарные, казалось бы, вещи не будут решены в законном порядке? И почему, собственно, каждый ссылается на милицию и требует, чтобы она навела порядок. А разве милиция для того создана, чтобы гнать людей из столицы? Впрочем, это уже другая тема... С тех пор, как я работаю в милиции, меня вечно занимают „другие" темы, особенно по утрам, когда я в предрассветной полудреме веду нескончаемые диалоги с подозреваемыми, обвиняемыми и свидетелями.
– Значит, в настоящее время вы пребываете на иждивении у Антуанетты?
– Слишком сильно сказано, товарищ Демирев!
– Сказать что-нибудь послабее? Например то, что вы вместе со Стефаном Драгановым время от времени „обследовали" богатые дачи?
– Ну уж, скажете!
– А как насчет дачи профессора Илиева? Рассказать, как вы все это провернули? Антуанетта часто туда наведывалась, жена профессора была ее клиенткой. Для косметички пара пустяков разузнать и сообщить вам, когда дача пустует и где профессорша держит свои украшения?
– Нет, товарищ Демирев, вы мне дело не шейте!
– Пецев, ведите себя прилично!
– Если вам нужно, чтобы я сознался в том, о чем не имею ни малейшего понятия, так и скажите! Для этого есть соответствующие методы, которыми вы владеете в совершенстве. Только вы забыли, что теперь у нас перестройка!
Пецев смотрит на меня с победоносным видом, будто говоря: „Тебе ли со мной тягаться, мент несчастный!" Посмотрим Пецев, посмотрим, но что правда, то правда: раздраженный его слащавой внешностью, я недооценил его. Такие как он, и газеты читают, чтобы толковать их как им вздумается.
– Молодец, Пецев!
– Разве это разговор, товарищ Демирев?
– Что ты делал во вторник, пятого сентября, в Варне? Думаю, не для этого ты мотался туда и обратно, чтобы по дороге читать о перестройке? Зачем ты послал Стефану открытку с Золотых песков?
Киса покраснел, съежился, будто я ударил его но лицу и злобно посмотрел на меня. Потом, видимо поняв, что дело серьезно, снова натянул на себя слащавую маску и попытался провести меня на мякине:
– Но вы...
– Мы тоже не дураки, Киса. Но отставим это в сторону. Доказать тебе, что ты летал в Варну или так мне поверишь?
– Стив заставил меня! – задыхаясь выпалил Пецев. – Он дал мне билеты.
– Та-а-к. И ты наведался в Варну ради его прекрасных глаз?
– Могу я рассчитывать на вашу дискретность?
– Ну-ка не валяй дурака! Запутался с головы до ног, а туда же – дискретность! Конечно, я не дворовая сплетница, если ты это имеешь в виду!
– Мы с Бистрой решили начать новую жизнь, товарищ Демирев!
– Когда?
– А-а, уже больше месяца.
– Вы встречаетесь постоянно?
– Да. Но тайно. Если эта истеричка Тони пронюхает, пиши пропало! Вы знаете, какие у нее связи? О Стиве я не говорю, он мог просто зарезать Бистру.
– Ну, теперь уже не зарежет. Только никак не пойму, что такого мог сказать тебе Стив, что ты дунул в Варну?
– Он договорился с какой-то шведкой ехать в Созополь. За доллары Стив готов был выхлебать море вместе с водорослями!
– Не верю я тебе, Пецев!
– Товарищ Демирев! Не сойти мне с этого места, если я вру!
– Не надо, Пецев, а то у меня сердце разрывается от жалости. Не кажется ли тебе, что эта открытка предназначалась больше для нас, чем для полковника? Бистра и без того не очень-то держалась за Стефана. В среду около одиннадцати часов была обворована дача художника Герганова, дочь которого тоже была клиенткой Антуанетты. Почерк тот же, что и на даче профессора Илиева.
– Что касается среды, то у меня есть алиби!
– На время ограбления у тебя есть алиби, а на время убийства нет.
– Спросите Тони!
– Спрашивал. Ты приехал незадолго до несчастья. Что тебе мешало заехать на бульвар Патриарха, зайти в заранее открытую Бистрой квартиру и сбросить электробритву в ванну? А потом как ни в чем ни бывало поехать к Антуанетте? Вместе с краденым.
