Джо Алекс - Скажу вам, как погиб он
— Воображение! — произнес он вполголоса, стараясь вложить в это слово как можно больше пренебрежения. — Стоит лишь твоему старому другу, который по воле случая стал полицейским, попросить тебя о мелкой услуге и произнести при случае несколько слов о своей работе, показав письмо, написанное на машинке «Ремингтон» одним из тысячи безобидных сумасшедших, которые каждый день опускают сотни подобных писем в почтовые ящики во всех концах бескрайней Англии, — как немедленно твое воображение тут же начинает рисовать полные крови и трупов картины ближайшего будущего, в которых самым интересным оказывается образ другого твоего друга, товарища по оружию и одного из самых благородных людей, с которыми тебе удалось познакомиться. Значит, все же внутри тебя что-то тоскует по таким картинам. Тебе ужасно хочется, чтобы после приезда в Саншайн Мэнор там начали происходить всякие жуткие события, в которых ты сыграл бы решающую и героическую роль. Будем искренни — тебе хочется, чтобы те, кем бы они там ни были, ринулись в атаку и чтобы ты спас обоих ученых и заслужил восхищение всех присутствующих, не исключая Сары Драммонд, о которой не перестаешь думать уже пару часов, точнее, с той минуты, когда, увидев ее на сцене, ты осознал, что уже послезавтра встретишься с ней в очаровательном старинном поместье, окруженном романтическим парком. Тебе хотелось бы стать в ее глазах героем, и потому твое воображение подсовывает тебе сейчас образы темных фигур, крадущихся ночью по освещенному луной парку. Они уходят с планами изобретений Драммонда и Спарроу. Но тут ты преграждаешь им путь. Вспыхивают огоньки выстрелов, взлетают испуганные птицы, люди-тени молча сражаются не на жизнь, а на смерть, слышится крик боли. Пересекая освещенную луной клумбу, во дворец возвращается лишь один человек. Он весь окровавлен, его одежда изорвана, волосы растрепаны. Но он несет спасенную папку с бесценными рукописями. Этот человек — ты. Он входит в круг света. Все (и прежде всего Сара) смотрят на тебя. Ты устало прислоняешься спиной к стене и протягиваешь папку. «Вот она», — говоришь ты скромно, и в этих двух словах скрыт весь твой героизм, ибо все видят и понимают, что произошло минуту назад во мраке парка. А уже после того, как ты выполнил свой долг, прибывает опоздавшая полиция, вбегает Бен Паркер со своими людьми, и только сейчас тебя покидают силы. Ты пошатываешься… Тебя поддерживают, и чья-то миниатюрная рука протягивает стаканчик виски. Маленькая ладонь… «Все благовония Аравии…»
Он громко рассмеялся и взглянул в угол комнаты, где стояла открытая пишущая машинка, а в ней бессмертный лист с заголовком «Глава первая».
— Вот именно! «Глава первая»! Вместо того чтобы воображать все эти глупости, надо их как-то пристроить туда, в эту новую книгу, которая все еще ждет своего написания. Но я знаю, почему ты не можешь ее начать. Это Каролина во всем виновата. Да, давай будем между собой откровенны. Мы ведь одни в этой комнате — я сам с собой. Но люблю ли я Каролину?
Он секунду подумал и покачал головой.
— Нет. Пожалуй, нет. Я не люблю Каролину. Я никогда ее не любил и, наверно, никогда не полюблю. Впрочем, полагаю, что для этого у меня уже не будет случая. Но мне ее жалко. И себя жалко. Жалко бессмысленно протекающей жизни. Сегодня мне исполнилось тридцать пять лет, и за эти тридцать пять лет не произошло ровно ничего, что оправдывало бы мое существование в этом мире. Ну, разве что война. Вот тогда я знал, что нужен. Я защищал от гибели страну, в которой родился, и стиль жизни, который мне близок. Но когда мы, наконец, защитили Англию, я потерял этот смысл жизни в тот же день, когда снял военный мундир. И с тех пор мне так и не удалось его найти. Может, если бы Каролина… У нас мог бы появиться ребенок, даже двое детей. Я жил бы для них. Это уже было бы много. Очень много. А этот дом никогда не был бы так пуст, как сейчас. Я не совсем в этом убежден, но если бы она сейчас позвонила…
Он глянул на телефон. И снова телефон зазвонил, словно события этой ночи таили в себе какую-то неизбежную целенаправленность, которой человек не в состоянии противостоять.
Алекс вскочил и на секунду застыл, будто подыскивая слова, которые он должен сказать сейчас Каролине. Прозвучал второй звонок. Джо быстро снял трубку и, чувствуя ускоренное сердцебиение, сказал:
— Слушаю, это Алекс.
— Добрый вечер…
Нет. Каролина не передумала. Голос был женский, низкий и очень мелодичный. Он показался знакомым, хотя не ассоциировался ни с какими известными чертами лица.
— Простите, что звоню так поздно, но после спектакля я была на ужине с друзьями и только сейчас вернулась домой. Благодарю за розы. Они очаровательны.
— Это миссис Сара Драммонд? — спросил Джо, хотя уже точно знал, что это она, и вопрос показался ему дурацким.
— Да, и я звоню не только для того, чтобы поблагодарить вас за цветы. Я получила телеграмму от Иэна. Он пишет, что вы собираетесь к нам. Когда?
— Я намерен выехать послезавтра утром.
— Ага! Но Иэн пишет: «Позвони Джо. Если он может выехать днем раньше, захвати его». Так вот я звоню, чтобы взять вас с собой.
Джо хотел сказать в ответ что-нибудь изысканное, но в голове царила полная пустота.
— Это очень мило. Благодарю вас…
— Итак? — спросил низкий голос. — Я готова заехать за вами завтра прямо в девять утра.
Джо секунду колебался. Вообще-то в Лондоне его ничего не удерживало. Он сообщил Иэну о приезде послезавтра лишь потому, что какую-то дату надо было назвать…
— Я не хотел бы вас утруждать…
— Пустяки. Кроме меня и моего чемодана, в автомобиле никого не будет.
— В таком случае…
— В таком случае я заезжаю за вами в девять. Это не слишком рано?
— Если я скажу вам, что ежедневно просыпаюсь на рассвете и в семь утра сажусь за работу, то это несколько разойдется с истиной, — сказал Алекс, постепенно восстанавливая утраченное равновесие, — но девять утра — в самый раз. А может, поедем на моем автомобиле? Я отдал его на профилактику, и как раз завтра утром он должен быть готов. Правда, чуточку позже.
— Нет. Я предпочитаю на своем. Я люблю водить автомобиль, но особенно люблю возить мужчин. Один пассажир-мужчина приносит мне больше удовлетворения, чем пять женщин. Может, потому, что пару последних тысячелетий нас постоянно возили, и мы не имели ни малейшего понятия, что без этого можно обойтись.
— В таком случае буду искупать вину моих предков.
— Я отвратительно пунктуальна. Прошу ждать в девять у подъезда. А теперь — спокойной ночи. Уже очень поздно. Женщина в моем возрасте должна высыпаться. Это превосходно сохраняет кожу.
