Артур Дойл - Происшествие в Вистерия-Лодж
— Да, конечно. Не обижайтесь на меня.
— Что вы, сэр, я же понимаю, что вы хотите мне помочь. Но у каждого из нас свой подход к делу, мистер Холмс. У вас — один метод, у меня, возможно, другой.
— Ни слова, больше об этом.
— Всегда рад буду поделиться с вами своими новостями. Парень этот совершеннейший дикарь, силен, как ломовая лошадь, и зол, как дьявол. Чуть не откусил Даунингу большой палец, прежде чем они с ним сладили. Почти не говорит по-английски, и мы от него ничего не добились, кроме мычания.
— И вы считаете, что есть данные за то, что он убил своего хозяина?
— Я этого не говорил, мистер Холмс, я этого не говорил. У каждого из нас есть свои маленькие хитрости. Пускайте в ход ваши, а я, с вашего позволения, буду пользоваться своими. Таков наш уговор.
Когда мы, расставшись с Бэйнсом, зашагали обратно, Холмс пожал плечами:
— Никак не могу раскусить этого человека. Похоже, избранный им путь ведет к пропасти. Что ж, как он говорит, каждый из нас должен идти своей дорогой; потом посмотрим, что из этого выйдет. Однако есть что-то в инспекторе Бэйнсе, чего я не понимаю.
— Присаживайтесь в это кресло, Уотсон, — сказал Шерлок Холмс, когда мы вернулись в нашу комнату в «Быке». — Я хочу, чтобы вы получше вникли в ситуацию, поскольку сегодня ночью мне может понадобиться ваша помощь. Если позволите, я расскажу вам, насколько продвинулось это дело. Хотя сперва оно выглядело простым, потом неожиданно возникли некоторые проблемы в связи с этим арестом. Здесь есть множество пробелов, которые нам придется заполнять.
Начнем с записки, которую Гарсия получил перед смертью. Отбросим версию Бэйнса и будем считать, что слуги Гарсии в преступлении не замешаны. Гарсия пригласил к себе в гости Скотта Экклза, что могло быть сделано только с целью обеспечения себе алиби. Следовательно, именно Гарсия задумал какое-то дело, очевидно, преступное, которое надо было осуществить в ту самую ночь, когда он отправился навстречу своей гибели. Я говорю «преступное», потому что только человек, идущий на правонарушение, так заботится о своем алиби. Кто же тогда, вероятнее всего, лишил его жизни? Конечно, тот, против кого преступление должно было быть направлено. Итак, мы с вами пока еще не сошли с твердой почвы.
Ясно, почему исчезли домочадцы Гарсии. Они все были сообщниками в готовившемся преступлении. Если бы оно совершилось и Гарсия бы вернулся, показания нашего истинного британца рассеяли бы все возможные подозрения, и все сошло бы гладко. Но дело было опасным. Поэтому у них было условлено, что, если Гарсия не вернется, оба его помощника укроются в заранее подготовленном убежище, а впоследствии повторят свою попытку. Все это исчерпывающе объясняет события, не правда ли?
Весь запутанный клубок, казалось, мгновенно распутался перед моими глазами. Как всегда, я удивлялся, что сам не понял таких очевидных вещей.
— Но почему же вернулся один из слуг?
— Можно предположить, что, убегая, он в спешке забыл нечто ценное, что-то такое, без чего не мог обойтись. Это объясняет его настойчивость, так ведь?
— Да, верно. Что же дальше?
— Дальше поговорим о записке, которую получил за обедом Гарсия. Она указывает на то, что у заговорщиков в стане врага имелся сообщник. Вопрос в том, где же находится этот самый стан врага? Я уже говорил вам, что это может быть только большой дом, а число больших домов в округе ограничено. Первые проведенные в этой деревне дни я посвятил систематическим прогулкам по окрестностям, во время которых в перерывах между ботаническими штудиями обследовал все эти большие здания и собирал сведения о семейной истории их обитателей. Один и только один из этих домов привлек мое внимание. Это старинное гнездо якобитов, называющееся «Высокие своды». Расположено оно в одной миле от Окшотта и в полумиле от места убийства. Остальные здания принадлежат весьма прозаичным и респектабельным людям, чуждым всякой романтике. А вот мистер Хендерсон из «Высоких сводов» — во всех отношениях необычный человек, с которым могут случаться загадочные происшествия. Поэтому я сосредоточил свое внимание на нем и на его домочадцах.
Странные это люди, Уотсон, и самый странный из них — сам хозяин дома. Мне удалось встретиться с ним под благовидным предлогом, но в его черных, глубоко посаженных сумрачных глазах я прочел, что он почти не сомневается в том, каков истинный род моих занятий. Ему около пятидесяти лет; это сильный, подвижный мужчина со стального цвета волосами, черными кустистыми бровями; походка у него, как у оленя, а манера держаться — как у императора. Он неистов и властен; на его пергаментном лице написано, что человек этот не знает удержу. Он то ли иностранец, то ли долго жил в тропиках — весь пожелтел и высох, но вынослив, словно двужильный. Его друг и секретарь мистер Лукас — без сомнения, иностранец: кожа у него темная, шоколадного оттенка. Этот хитер, вкрадчив, похож на кота, разговаривает с ядовитой вежливостью. Как видите, Уотсон, налицо две группы иностранцев — одна в Вистерия-Лодж, другая — в «Высоких сводах»; так что наши пробелы начинают заполняться.
Эти, два человека, судя по всему, близкие друзья и являются главными среди обитателей дома. Но есть там и еще одна особа, которая в ближайшее время может оказаться нам весьма полезной. У Хендерсона двое детей, обе девочки одиннадцати и тринадцати лет. Есть там и еще один доверенный слуга. Эта небольшая группа людей составляет настоящую семью, они всегда путешествуют вместе, а Хендерсон — большой любитель путешествий, ему просто не сидится на месте. В «Высокие своды» он вернулся лишь несколько недель назад после годичного отсутствия. Могу добавить, что он сказочно богат, и какие бы у него ни были прихоти, ему легко их удовлетворять. Что касается остального, в его доме полно лакеев, горничных, дворецких и прочей разжиревшей от безделья челяди, которой кишат все принадлежащие английской знати загородные виллы.
Все эти подробности я узнал частью от деревенских болтунов, частью путем наблюдения за домом. Нет лучшего источника информации, чем уволенные слуги, затаившие обиду на хозяев. Мне посчастливилось одного такого найти. Говорю «посчастливилось», но я бы с ним не повстречался, если бы специально его не искал. По выражению Бэйнса, у каждого из нас своя система. Это и была моя система, позволившая мне найти Джона Уорнера, бывшего садовника из «Высоких сводов», уволенного в результате минутного каприза его самодура-хозяина. У него, в свою очередь, есть друзья среди живущих в доме слуг. Их объединяют страх перед хозяином и неприязнь к нему.
Странные живут там люди, Уотсон! Не претендую на то, что все о них знаю, но все равно, странные это люди. В доме два крыла: слуги живут в одном, семейство хозяина — в другом. Между собой их ничто не связывает. Единственный, кто общается и с теми, и с другими, — это доверенный слуга Хендерсона, который прислуживает хозяевам за столом. Все, что приготовлено, доставляют к двери, которая является единственным сообщением между обеими частями дома. Гувернантка и дети на улицу не выходят, только в сад. Хендерсон ни при каких обстоятельствах не ходит один. Темнокожий секретарь следует за ним по пятам как тень. Среди слуг ходят слухи, что хозяин страшно чего-то боится. «Продал душу дьяволу в обмен на свои деньги, — говорит Уорнер, — а теперь его гложет страх, что тот придет и утащит его в ад». Откуда взялись эти люди и кто они никто из слуг не знает. Они очень жестоки. Хендерсон дважды избивал слуг плетью, и лишь его тугой кошель, позволявший платить обильные компенсации, спасал его от суда.
