Эллери Куин - Квин в ударе
— Конечно. — Блуфилд удалился, оставив на полу влажный след.
Эллери вернулся к туалетному столу и стал разглядывать рукоятку ножа.
Доктор Фарнем переминался с ноги на ногу.
— Хотите выйти, доктор? — спросил Даллмен.
— Я оставил в зале жену, — сухо ответил врач.
— О Молли не беспокойтесь, Конк. — Эллери достал из кармана маленький кожаный футляр. — Вы мой единственный свидетель последнего заявления Бенедикта.
— Это верно, — сказал Даллмен. — Я ничего не слышал. Мне на это не хватило ни слуха, ни духа, в отличие от вас.
Футляр содержал сильную лупу, сквозь которую Эллери обследовал рукоятку ножа с обеих сторон.
— А где же шапка «охотника на оленей»?[12] — ухмыльнулся Даллмен.
Эллери не обратил на него внимания. Тяжелая рукоятка недавно была обмотана черной изоляционной лентой. В одной восьмой дюйма от края виднелась прямая линия тонких нерегулярных вмятин длиной около пяти восьмых дюйма. В соответствующем месте на внутренней стороне находились аналогичные вмятины. Эллери спрятал лупу.
— Между прочим, Даллмен, вы видели этот нож раньше?
— Есть какая-нибудь причина, по которой я должен вам отвечать?
— А есть какая-нибудь причина, по которой вы не должны этого делать?
— Это не мой нож. Я не знаю, чей он.
— Но вы видели его раньше. — Так как Даллмен не ответил, Эллери добавил: — Поверьте, я понимаю, насколько вам не хочется в это ввязываться. Но вы не можете отмахнуться от убийства Бенедикта, и вам в любом случае придется отвечать на вопросы полиции. Так где вы видели этот нож?
— Я даже не уверен, что это тот же нож, — нехотя проговорил Даллмен.
— Понятно. Но где вы видели такой же?
— В металлическом сундуке с инструментами снаружи. Это был нож с большим лезвием и рукояткой, обмотанной черной изоляционной лентой. По-моему, это он и есть, но я не могу ручаться.
— Когда вы видели его в последний раз?
— Я видел его только один раз. Это было после окончания первого акта. Бенедикт во время сцены с девицей Траслоу своей чертовой гимнастикой расшатал одну из ножек кушетки. Я решил укрепить ее, пошел за инструментами и увидел нож. Он лежал в верхнем отделении сундука.
— А вы не заметили странные вмятины на рукоятке?
— Вмятины?
— Вот такие. Только не трогайте нож.
Даллмен посмотрел и покачал головой:
— Не видел ничего подобного. Уверен, что я бы их заметил. Помню, я обратил внимание на абсолютно новую ленту.
— Через сколько времени после того, как занавес опустился, это произошло?
— Что «это»?
— Когда вы увидели нож в сундуке?
— Почти сразу же. Бенедикт только ушел со сцены и направился в свою уборную, когда я рылся в сундуке.
— Он был один?
— Один.
— Вы говорили с ним?
Даллмен разглядывал кончик своей сигары.
— Скорее он со мной.
— И что он сказал?
— Ну, поведал со своей ухмылочкой о планах после спектакля — в не слишком пристойных выражениях.
— А что вы ему ответили?
— Ничего. Слушайте, Квин, если бы я выяснял отношения с каждым подонком, с которым мне приходится иметь дело в шоу-бизнесе, на моем ружье было бы больше зарубок, чем у Дэниела Буна.[13] Как бы то ни было, вы и доктор слышали, на кого указал Бенедикт. Так что какого черта?..
— Кто занимает уборную над этой?
— Джоан Траслоу.
Эллери вышел.
Крышка сундука с надписью «Инструменты» была открыта, как и во время его более ранней экскурсии за кулисами. Ножа не было ни в верхнем отделении, ни вообще в сундуке. Если Даллмен говорил правду, нож в спине Фостера Бенедикта почти наверняка был взят отсюда.
Эллери услышал вой полицейских сирен.
Он посмотрел вверх, увидел, что дверь уборной наверху полуоткрыта, и быстро взбежал по железной лестнице.
Сцена 3
Эллери постучал и сразу же вошел в крошечную уборную Джоан Траслоу, закрыв за собой дверь.
Стоявшие в обнимку Джоан и Роджер отскочили друг от друга. Слезы оставили клоунский рисунок на гриме девушки.
Эллери прислонился спиной к двери.
— Давно у вас привычка вот так врываться в театральные уборные дам? — свирепо осведомился Роджер.
— Этим вечером, похоже, все не одобряют мое поведение, — пожаловался Эллери. — Родж, у нас мало времени.
— Для чего?
Но Джоан положила руку на локоть Роджера.
— Как он, мистер Квин?
— Бенедикт? Он умер.
Эллери внимательно следил за девушкой, но ее реакция ничего ему не сообщила.
— Очень жаль, — вздохнула она. — Хотя он вел себя по-свински.
— Я видел, как его губы шевелились во время ваших реплик в сцене на кушетке. Что он говорил вам, Джоан?
— Всякие гадости. Я не могу их повторить.
— Полиция только что прибыла.
Джоан выдала себя, когда повернулась и села за туалетный стол, чтобы поправить грим. Эффект естественности в этом рутинном действии был произведен с немалым актерским мастерством.
— Ну и что вы намерены делать — облачиться в траур? — снова заговорил Роджер. — Бенедикт был грязным старикашкой. Если кто-то когда-нибудь напрашивался на подобное, так это он.
Эллери продолжал наблюдать за отражением Джоан в зеркале.
— Знаете, Родж, очень похожее замечание сделал Скатни несколько минут назад. Меня это удивляет. Конечно, поведение Бенедикта было возмутительным, но это едва ли достаточная причина, чтобы воткнуть ему нож в спину, не так ли? — Губная помада дрогнула в пальцах Джоан. — А может быть, у кого-то имелась достаточная причина? Кто-нибудь из вас, случайно, о ней не знает?
— Откуда нам это знать?
— Говорите за себя, Родж, — улыбнулся Эллери. — Как насчет вас, Джоан?
— Меня? — Девушка покачала головой.
— Кстати, Роджер. — Эллери отошел от двери. — Вчера вечером в номере Арча Даллмена, когда впервые упомянули о Бенедикте в качестве замены Мэнсона, у меня создалось впечатление, что вы знаете Бенедикта. Или это мне почудилось?
— Я не могу комментировать ваши впечатления.
— Значит, вы никогда не встречались с ним до сегодняшнего вечера?
— Мне была известна его дурная репутация.
— Юристы не назвали бы это исчерпывающим ответом, — холодно произнес Эллери.
— Вы обвиняете меня в убийстве Бенедикта? — ощетинился Роджер.
— А вы боитесь, что у меня может найтись для этого причина?
— Вам лучше убраться отсюда.
— К сожалению, с полицией этот номер не пройдет.
