Реймонд Чандлер - Блондинка в озере
Он повернул голову и сплюнул. Сегодня мне прямо-таки везло на верблюдов.
— Тогда что вы тут делаете? Частных ищеек мы не жалуем. В нашем городке их вообще нет.
— Ни одного?
— Ни одного. Так что давайте выкладывайте как на духу, а то придется попотеть в участке.
Я молчал.
— Вас наняли ее родственники? — неожиданно спросил он.
Я отрицательно мотнул головой.
— Последнего, кто пытался это сделать, посадили за нарушения дорожных правил.
— Прекрасно, — сказал я. — Только я ничего не понимаю. Что он пытался сделать?
— Прижать доктора, — сказал блондин неуверенно.
— Жаль, что я этого не умею, — сказал я. — Но судя по виду, прижать его ничего не стоит.
— Такой тон до добра не доведет, — сказал он.
— Ладно, — сказал я. — Давайте по-другому. Знать не знаю этого Олмора, ни разу о нем не слышал, и мне нет до него дела. Приехал я сюда повидаться с приятелем и полюбоваться видами. Если же занимаюсь кое-чем еще, то это никого не касается. А если вам что не по душе, поехали в участок и поговорим с дежурным офицером.
Он тяжело повозил ногой по дорожке и с недоверием взглянул на меня.
— Правда? — спросил он тягуче.
— Правда.
— Дьявол! Наш доктор явно сбрендил. — Он оглянулся через плечо на дом. — Ему бы самому надо показаться доктору. — И, невесело рассмеявшись, он убрал ногу с подножки и взъерошил свои жесткие волосы. — Ладно, валите отсюда. И держитесь подальше от нашей резервации — меньше наживете врагов.
Я снова включил стартер и, когда мотор завелся, вежливо спросил:
— А как поживает Эл Норгаард?
— Вы знали Эла? — уставился он на меня.
— Знал. Пару лет назад мы вели тут одно дело… Тогда начальником полиции был еще Уэкс.
— Эл сейчас в военной полиции. Мне бы на его место, — сказал Дегармо со вздохом и, уже отходя, резко повернулся на каблуках. — Валите отсюда, пока я добрый.
Тяжелым шагом он пересек улицу и вошел во двор Олмора.
Я выжал сцепление и тронул. По дороге в город я прислушивался к собственным мыслям. Они судорожно метались из стороны в сторону, словно тонкие пальцы доктора Олмора, сдвигающие и раздвигающие занавеску.
В Лос-Анджелесе я пообедал и забежал в здание «Кахуенга» проверить в своей конторе почту. Оттуда я позвонил Кингсли.
— С Лавери я виделся, — сообщил я. — Он наговорил мне кучу пакостей, и вполне искренне. Попытка его подзавести особых результатов не дала. Мне до сих пор кажется, что они поссорились, но он все же не теряет надежду снова наладить отношения.
— Тогда он, видимо, знает, где она, — сказал Кингсли.
— Может, знает, а может, и нет. Кстати, на улице, где живет Лавери, со мной произошла любопытная история. Там в квартале всего два дома. И второй из них принадлежит некоему доктору Олмору.
Я вкратце рассказал ему про свое приключение. Немного помолчав, он спросил:
— Доктора зовут Альберт?
— Да.
— Одно время он лечил Кристл. Несколько раз приходил к нам, когда… в общем, когда она перепивала. Сразу же хватается за шприц. А жена у него… обождите-ка, что-то там было с его женой… Ну да, покончила самоубийством.
— Когда?
— Не помню. Довольно давно. Я с ними не особенно общался. Что собираетесь делать дальше?
— Собираюсь на Пумье озеро, хотя ехать уже немного поздновато.
Он сказал, что времени у меня достаточно, к тому же в горах темнеет на час позже.
Я ответил, что тогда все прекрасно, и мы бросили трубки.
5
Сан-Бернардино пекся в мареве послеполуденного солнца. Жара стояла такая, что обжигало язык. Ловя ртом воздух, я остановился купить фляжку спиртного на случай, если обессилю в дороге, и начал долгий подъем к Крест-лайну. Через пятнадцать миль шоссе взобралось на пять тысяч футов, но прохладнее не стало. Еще через пятнадцать миль я въехал в окруженный высокими соснами поселок Бьющие Ключи. Там и было всего-то что заправка да дощатый магазинчик, зато свежо, как в раю. До конца пути жары больше не чувствовалось.
Дамбу на Пумьем озере охраняли вооруженные часовые: двое по концам, один — посередине. Первый приказал мне при въезде закрыть окна. Метрах в ста от дамбы по воде тянулась веревка с пробковыми поплавками, преграждавшая путь лодкам. Других примет военного времени я не заметил.
По голубой воде скользили байдарки, тарахтели моторки и, как разгулявшиеся мальчишки, заходя на крутые виражи и вздымая широкие полосы пены, пижонили быстроходные катера. Девушки в них повизгивали и окунали руки в воду. Покачиваясь на волнах, там и сям сидели рыбаки, которые заплатили за рыбалку по два доллара и теперь пытались подцепить хоть какую-нибудь рыбешку, чтобы компенсировать затраты.
Шоссе скользнуло вдоль гранитного склона, и впереди открылось луговое разнотравье, где отцветали дикие ирисы, белый и фиолетовый люпин, дубровка, водосбор, мята и пустырник. Высокие красноватые сосны вздымали к безоблачному небу свои вершины. Шоссе снова повернуло к озеру, и пейзаж расцветился девицами в пляжных сандалиях на толстой подошве, в ярких брючках или с голыми ляжками, с лентами в волосах или в крестьянских косынках. Через дорогу то и дело осторожно переезжали велосипедисты и время от времени с треском проносились возбужденные юнцы на мотороллерах.
В миле от поселка шоссе разветвлялось, в горы уползала дорога поуже. На грубой деревянной доске было написано: «Оленье озерцо — 1¾ мили». Я свернул. Первую половину пути на склонах кое-где попадались коттеджи, потом они исчезли. Наконец у очень узкого проселка я увидел еще один деревянный указатель: «Оленье озерцо. Частная дорога. Посторонним вход воспрещен».
Я повернул туда «крайслер» и пополз в тишине, объезжая огромные гранитные глыбы, мимо небольшого водопада, сквозь лабиринт черных дубов, буков и зарослей толокнянки. На ветке пронзительно свистнула сойка, потом на меня заверещала белка, зло стукнув лапой по сосновой шишке. Дятел с алой грудкой бросил долбить кору, глянул на меня бусинкой глаза, затем перескочил на другую сторону ствола и глянул второй бусинкой. Я подъехал к воротам из пяти перекладин, где висела последняя вывеска.
За воротами дорога покрутилась еще с сотню ярдов, и внезапно между деревьев, травы и скал блеснуло небольшое овальное озеро, похожее на каплю росы в ложбинке зеленого листа. У ближнего края его пересекала грубая цементная плотина с веревочными перилами поверху и старым мельничным колесом сбоку. Рядом был небольшой дом из неотесанной сосны.
На противоположной стороне — длинным путем по дороге, коротким через плотину — у воды стоял большой коттедж из красного мамонтового дерева, а дальше, на солидном расстоянии друг от друга, виднелись еще два коттеджа. Все три были заперты, с занавешенными окнами и имели заброшенный вид. На стеклах первого коттеджа висели оранжево-желтые жалюзи, на воду смотрела застекленная веранда из двенадцати рам.
