Марджери Аллингем - Полиция на похоронах
Когда подали второе, в столовую вошел дядя Уильям, запыхавшийся и очень злой. Он был весьма удивлен тем, что дяди Эндрю до сих пор нет за столом. Если верить его рассказу, они с Эндрю пошли разными дорогами: последний хотел отправиться пешком и выбрал какой-то безумный маршрут – вроде бы через Шипс-грин, если не ошибаюсь. В конце концов они разругались и разошлись.
Джойс умолкла и виновато поглядела на мистера Кэмпиона.
– Вы же знаете, из-за какой ерунды порой ссорятся люди, которые друг друга недолюбливают.
Он понимающе кивнул, и она продолжала:
– Дядя Уильям не очень-то вдавался в подробности ссоры, потому что размолвки такого рода всегда стыдно вспоминать. Но, как мы поняли, виноват был дядя Эндрю. Он хотел вернуться домой через Гранчестерcкие луга – это огромный крюк. Дядя Уильям замерз и проголодался, поэтому вскоре не выдержал и заявил (или якобы заявил): «Отправляйся хоть ко всем чертям, я пойду один». Они расстались, и Уильям пришел домой, а Эндрю – нет. Больше мы его не видели. Он просто исчез – бесследно. Уехать дядя не мог, у него не было денег: в церкви ему даже нечего было положить в блюдо для пожертвований, пришлось брать в долг у тети Китти. Миссис Каролина ему много не дает, иначе он все спускает у букмекеров.
– Еще не факт, что денег у него не было, – вставил мистер Кэмпион. – Он ведь мог выиграть на скачках. Иногда такое случается, знаете ли.
– Нет, нет, тогда он еще ничего не выиграл! – пылко запротестовала Джойс. – Я вам не все рассказала. Моя двоюродная бабка считает, что ставить деньги на лошадей не только безнравственно и глупо, но и в первую очередь неприлично. Чтобы не выслушивать ее бесконечные нотации по этому поводу, мы все скрывали от нее дядино увлечение, как могли. Но время от времени она устраивала ему жуткие головомойки. Дядя Эндрю в какой-то момент терял терпение и начинал язвить, так что она, окончательно взбеленившись, отправляла его в свою комнату – подумать о своем поведении. Как несносного мальчишку. И он уходил. Вам, наверно, странно все это слышать… – виновато произнесла она.
– Отнюдь, – вежливо ответил мистер Кэмпион. – Продолжайте.
– Так вот, каждый вечер я обхожу спальни и проверяю, правильно ли Элис застелила кровати. Она всегда застилает их правильно, но миссис Каролина настаивает на проверке. Когда в то воскресенье я вошла в комнату дяди Эндрю, на его столе лежало три запечатанных письма, готовых к отправке, и одно недописанное. Видимо, он над ним работал, когда всех позвали вниз – ехать в церковь. Значит, он не собирался никуда уезжать, верно? Как бы то ни было, запечатанные письма я отправила по почте, а недописанное прикрыла блокнотом. Одно из посланий было адресовано его букмекеру, про остальные ничего не могу сказать, я не обратила внимания. Дядя Эндрю не появился и в понедельник, за завтраком миссис Каролина была очень сурова и зла. «Дурная кровь, Джойс, – сказала она мне. – Никакого понятия о личной дисциплине. Как только твой дядя явится домой, сразу же отправь его ко мне». Тетя Джулия и тетя Китти степенно молчали, хотя, помнится, тетя Китти сказала что-то про «бедного непутевого Эндрю», но Джулия тут же закрыла ей рот. Дядя Уильям вел себя образцово. Мне кажется, он даже рад тому, что дядя Эндрю пропал. Он прямо раздулся от собственной важности – осадить-то его теперь некому. К концу недели мы все, разумеется, порядком забеспокоились, и тетя Джулия предложила обратиться в полицию и объявить розыск, если это возможно. Но миссис Каролина пришла в ужас от этой идеи, и дядя Уильям ее поддержал. Она сказала, что потерять память Эндрю не мог, потому что ни с кем из семейства Фарадеев ничего подобного не случалось. Никакой полиции в своем доме она не потерпит, а если уж тетя Джулия так волнуется, то пусть разошлет письма родственникам и спросит, не видел ли кто Эндрю. Тут тетя Китти, ко всеобщему изумлению, заявила, что сделала это еще во вторник и никто ничего не знает. На некоторое время вопрос закрыли.
Щеки у Джойс раскраснелись, и она заговорила быстрее:
– А потом, в понедельник, произошло нечто очень странное. Дяде Эндрю пришла телеграмма. Элис принесла ее мне, такая у нас была договоренность: если помните, мы не хотели, чтобы миссис Каролина знала про ставки. В отсутствие дяди все телеграммы, пришедшие на его имя, приносили мне. Там было написано вот что: «Турецкий Ковер победил 75:1. Мои поздравления. Чек вышлю письмом. Сид».
Послание от букмекера вряд ли помогло бы разрядить обстановку в доме, поэтому я молча положила телеграмму в ящик дядиного стола, а на следующее утро стала поджидать письмо с чеком. – Джойс уверенно и открыто посмотрела на мистера Кэмпиона. – Не только из любопытства. Я не держала конверт над паром – просто вскрыла, и все. Рассуждала я так: если деньги небольшие, то, скорее всего, дядя не станет за ними возвращаться, чтобы лишний раз не ругаться с матерью. Но если сумма крупная, то он наверняка следил за результатами скачек и захочет во что бы то ни стало забрать выигрыш. Увидев чек, я была потрясена. Дядя Эндрю выиграл почти семьсот пятьдесят фунтов! С легким сердцем я положила чек в тот же ящик, что и телеграмму. Теперь я была уверена, что дядя в ближайшее время вернется. А днем случилось еще кое-что – пустяк, в сущности, но я почему-то пришла в ужас. К нам наконец-то пришел часовщик. О напольных часах долго никто не вспоминал, и мастера вызвали не сразу. Так вот: гири бесследно исчезли.
Джойс в нерешительности посмотрела на молодого человека.
– Вы, наверное, думаете, что это не имеет отношения к делу?
Мистер Кэмпион с самым серьезным видом откинулся в кресле.
– Нет, почему же. Напротив, я с вами согласен. Неприятное происшествие. Вы, разумеется, стали искать гири? Расспрашивать домочадцев?
– Да, конечно. Мы все обыскали. Они словно под землю провалились. А ведь гири – не иголка.
– Прямо скажем, – кивнул Кэмпион. – Все это очень интересно. Когда вы решили обратиться за помощью?
– Вчера, – ответила Джойс. – Я прождала весь вечер понедельника, потом весь вторник и все вчерашнее утро… С каждой минутой мне становится страшнее. Я пошла к миссис Каролине, но она по-прежнему не желает иметь дела с полицией. Тогда я убедила ее доверить дело Маркусу. Он, конечно, отнесся к моему рассказу снисходительно, однако, в конечном счете, дал мне ваш адрес. И вот я здесь.
– Ох уж этот Маркус! – произнес мистер Кэмпион. – А он-то вообще при чем? Разве он еще не слишком молод и зелен, чтобы быть адвокатом столь почтенного семейства?
Девушка улыбнулась.
– Да, наверное. Вы только ему это не говорите. Вообще-то бабушкин солиситор – его отец, Хью Фезерстоун, но он уже настолько стар, что почти всю работу за него делает Маркус.
