Николас Блейк - Бренна земная плоть
О'Брайен снова упал в кресло и провел рукою по бородке.
— Мне не нужно говорить вам, что все это должно остаться в абсолютной тайне. Я узнал, что одной иностранной державе удалось разведать, над чем я работаю, и она с помощью шпионов пытается выяснить детали. Моя работа еще далеко не закончена, чтобы ею можно было воспользоваться, даже если и удастся выкрасть мои чертежи и расчеты. Но, возможно, они считают, что мне лучше умереть до того, как мои планы претворятся в жизнь.
— Свои разработки вы держите здесь?
— Они находятся в единственно надежном сейфе — в моей голове. У меня очень хорошая память на цифры и тому подобное. Поэтому я сжег все наиболее важные чертежи и расчеты. — О'Брайен вздохнул. В свете лампы его лицо казалось усталым и измученным.
— Может быть, есть еще какие-нибудь причины для вашего убийства? — после долгой паузы прервал молчание Найджел.
— Больше, чем вы думаете, — ответил О'Брайен. — Я немало путешествовал по свету и наверняка нажил себе достаточно врагов; я не сомневаюсь, что рано или поздно мне придется за все рассчитаться. Я убивал мужчин, любил женщин, а ведь при этом непременно появляются недруги. Но при всем желании я не могу вам дать список моих врагов, у меня его просто нет.
— Тон анонимных писем свидетельствует о том, что человек питает к вам личную ненависть. Таких писем не пишут, если хотят убить, чтобы завладеть деньгами или изобретением…
— Вы так думаете? А вы не допускаете, что это лучший способ замаскировать свои истинные мотивы?
— Хм… Ваши слова справедливы… Расскажите мне подробнее о приглашенных на Рождество.
— Только без всяких деталей. Я хочу, чтобы вы изучили каждого без предвзятости. Ну, в первую очередь — Джорджия Кавендиш. Эта женщина — ученый. В свое время я вызволил ее из одной очень неприятной истории в Африке, и с тех пор мы с ней друзья. Удивительная женщина! Ее брат Эдвард Кавендиш занимает какое-то видное место в Сити. Он похож на настоятеля церкви, но я подозреваю, что в юности Эдвард был настоящим сорванцом. Потом, у меня будет человек по имени Киотт-Сломан. Во время войны он был важной птицей, а сейчас содержит ресторан. Следующий — Филипп Старлинг…
— Что? Неужели профессор университета? — взволнованно перебил его Найджел.
— Он самый. Вы его знаете?
— Еще бы! Когда-то он был моим учителем, практически единственным, кому удалось примирить меня с греческим языком. Прекрасный человек! Его сразу можно вычеркнуть из списка подозреваемых!
— Это выглядит не совсем профессионально, — усмехнулся О'Брайен. — Ну вот, кажется, и все… Хотя нет, я забыл Люсиллу Траль. Настоящая красавица! Будьте осторожны, иначе попадете к ней в сети!
— Постараюсь поменьше с ней общаться. А какие меры предосторожности вы собираетесь принять? Или ожидаете их от меня?
— Об этом мы еще успеем поговорить. — Хозяин дома вяло повернулся в кресле. — У меня, например, есть револьвер, и я еще не разучился им пользоваться. Кроме того, я надеюсь, что наш незнакомец сдержит свое обещание и даст мне спокойно отпраздновать Рождество.
Позднее, уже лежа в постели, Найджел услышал, как хлопнула дверь дома и в саду послышались удаляющиеся сторону барака шаги. Найджел был обескуражен тем количеством противоречий, которые обнаружил в рассказе бывшего летчика. Тем не менее ему казалось, что все эти противоречия можно свести в единую схему. Но как? Он задумался. Все увиденное и услышанное за прошедший день позволяло сделать следующие три вывода: во-первых, О'Брайен относился к этим анонимным письмам гораздо серьезнее, чем представилось на первый взгляд и чем он хотел показать сэру Джону Стрэйнджуэйзу; во-вторых, далеко не полные объяснения, полученные от летчика, еще больше запутывали ситуацию; и в-третьих, даже при данных обстоятельствах выбор гостей был в высшей степени странным. Возможно, Найджел понял бы гораздо больше, если бы мог в этот момент заглянуть в окно барака. Он увидел бы улыбку на лице О'Брайена, укладывавшегося на свою походную кровать, и услышал бы полные страсти стихи из драмы елизаветинской эпохи, которые шептал маленький летчик, обращая взгляд к далеким звездам.
Глава 3
Найджела разбудил сильный стук в дверь. «О Боже, неужели это уже произошло?» — было первой мыслью молодого детектива. Он показался себе часовым, заснувшим на посту. Облизав пересохшие губы, он крикнул:
— Войдите!
В дверном проеме показалось лицо Артура Беллами. Оно светилось лукавой улыбкой. При виде его все страхи Найджела сразу улетучились.
— О Боже мой! Вы что, больны, мистер Стрэйнджуэйз? У вас лицо белее простыни… Полковник просит передать вам, что завтрак будет в девять. Или, может быть, вы позавтракаете у себя в комнате?
— Нет-нет, я совершенно здоров, Артур, — неуверенно ответил Найджел, — просто мне приснился страшный сон.
Артур почесал перебитый нос и глубокомысленно изрек:
— Ага… Значит, слишком много выпили вчера вечером. Это очень опасно… Знаете, когда ночью выделяется желудочный сок, всегда появляются нарушения в мозгу. Отсюда и кошмарные сны, сэр.
У Найджела не было времени проверить научную обоснованность этих сентенций, ибо в этот момент под его окном кто-то запел сильным баритоном.
Артур Беллами откинул голову назад и начал подпевать каким-то резким и печальным фальцетом. Найджел, которого в таких случаях не приходилось просить дважды, тоже стал издавать какие-то хриплые звуки. По ту сторону холма, в деревне, сразу залаяли собаки, лорд Марлинворт, в своей спальне в Чаткомб-Тауэрс, начал постукивать пальцами по ночному столику, выражая тем самым свое неодобрение.
Когда музыкальная пятиминутка закончилась и Артур вышел, Найджел выглянул из окна. Внизу, в саду, стоял Фергус О'Брайен, держа под мышкой несколько веток с узкими острыми листьями. Он внимательно смотрел на прыгающего в траве воробья, к которому вскоре присоединились две малиновки. У всех троих перья распушились от холода. Они ждали хлебных крошек, обычно спрятанных у полковника в кармане. «Настоящая идиллия, не имеющая ничего общего с его страхами», — подумал Найджел.
Но когда летчик, увлеченный кормлением птиц, немного повернулся, Найджел увидел, что другой его карман оттопыривается от лежащего в нем револьвера. Этот факт опять вернул его к опасной действительности. О'Брайен поднял глаза и посмотрел на окно Найджела.
— Советую закрыть! — сказал он. — В такую холодную погоду вы можете здорово простудиться! — В его голосе звучало искреннее беспокойство.
Храбрый и беспощадный летчик — и при этом добрый и заботливый человек. Что за противоречивая личность! Постоянные мысли о нем довели Найджела до головной боли. Но каков О'Брайен на самом деле? И можно ли понять его? А он, Найджел Стрэйнджуэйз, должен охранять летчика! Это все равно, что охранять тень в ветреный день!
