Агата Кристи - Немейский лев
Эми Карнаби поднялась со стула.
— Вы очень добры ко мне, господин Пуаро, — собравшись с духом, обратилась она к Пуаро. — Я хочу попросить вас, если это возможно, об одном одолжении. Я понимаю, что тюрьмы мне не избежать. Но нельзя ли не предавать это дело огласке? Ради Эмилии… и тех немногих друзей, которые знали нас в старые, добрые времена… Нельзя ли сделать так, господин Пуаро, чтобы я пошла в тюрьму под другим именем. Или это нахальство с моей стороны просить вас об этом?
— Думаю, что смогу сделать большее, — сказал Пуаро. — Но сначала давайте выясним одно обстоятельство. Необходимо прекратить рэкет. Никаких исчезновений собак больше не должно быть.
— О, конечно, господин Пуаро, — оживилась Эми. — Об этом не может быть и речи.
— Второе, — сказал Пуаро, — деньги, которые вы вытянули у леди Хоггин, должны быть возвращены.
Эми Карнаби пересекла комнату, подойдя к буфету, открыла ящик и, вынув из него конверт, вручила Пуаро. Он пересчитал деньги и положил их в карман.
— Я собиралась отдать их сегодня в фонд, — сказала Эми Карнаби.
— Думаю, мисс Карнаби, — сказал Пуаро, — что, возможно, мне удастся убедить сэра Джозефа не возбуждать дела против вас в судебном порядке.
— О, господин Пуаро! — воскликнула сияющая мисс Карнаби. — Это было бы замечательно!
Она захлопала в ладоши, Эмилия восторженно закричала, Август залаял и завилял хвостом.
— Что касается тебя, мой друг, — ласково сказал Пуаро, обращаясь к пекинесу, — у тебя есть одна вещь, которую я хотел бы взять. Это твой плащ-невидимка, он мне так нужен. Во всех случаях похищения никто и не догадывался, что в дело вовлечена вторая собака. Август поистине обладал львиной шкурой-невидимкой.
— Как вы правы, господин Пуаро, — сказала Эми Карнаби. — Ведь согласно древней легенде, пекинесы некогда были львами. И от львов у них осталось львиное сердце.
— Август, по-видимому, это тот пес, — поинтересовался Пуаро, — который достался вам в наследство от леди Хартенфилд и в смерти которого вы так успешно всех уверили? И вы не боялись за него, когда он один возвращался после операции домой? Один среди интенсивного уличного движения.
— О нет, господин Пуаро, — гордо сказала Эми Карнаби. — Ничуть не боялась. Август такой умный. Я научила его переходить улицу, он даже постиг принцип одностороннего движения на некоторых улицах.
— В таком случае, — улыбаясь, сказал Пуаро, — он превзошел в этом многих людей.
VIIIСэр Джозеф принял Пуаро в своем кабинете.
— Ну как, господин Пуаро, — самодовольно спросил он. — Есть что-нибудь, чем вы можете похвастать?
— Прежде всего, сэр Джозеф, — не обращая внимания на его тон, — сказал Пуаро, — позвольте задать вам один вопрос. Я знаю, кто преступник, и уверен, что смогу привести достаточно доказательств, чтобы вы подали на него в суд. Но я сомневаюсь, что в этом случае вы получите назад ваши деньги.
— Не получу назад свои деньги? — Сэр Джозеф от возмущения побагровел. — Почему?
— Я не полицейский, — спокойно продолжал Пуаро, не обращая внимания на реакцию собеседника. — В этом деле я преследую только ваши интересы. В случае, если вы не будете подавать на этого человека в суд, деньги вам будут возвращены.
— А-а… — сказал сэр Джозеф. — Это совсем другое дело. Об этом надо подумать…
— Какое решение вы примете, такое и будет, — сказал Пуаро. — Строго говоря, в этом деле вам бы следовало принять сторону общественности. Многие люди были бы на вашей стороне.
— А почему бы им не быть на моей стороне, — угрюмо проворчал сэр Джозеф. — Ведь это не их деньги. Больше всего ненавижу быть обманутым. Никто еще, надув меня, не остался безнаказанным.
— В таком случае, — сказал Пуаро, — жду вашего решения.
Сэр Джозеф стукнул кулаком по столу.
— Я предпочитаю деньги! — решительно сказал он. — Никто не отважится сказать, что от меня можно удрать с двумястами фунтов.
Пуаро поднялся, подошел к маленькому столику, на котором стояла чернильница, и, выписав чек на двести фунтов, передал его сэру Джозефу.
— Будь я проклят! — воскликнул сэр Джозеф. — Но кто же этот малый, черт побери?
Пуаро покачал головой.
— Если вы берете деньги, — сказал он, — не надо задавать лишних вопросов.
Сэр Джозеф посмотрел на чек, выписанный Пуаро, и положил его в карман.
— Жаль! — сказал он. — Но деньги — это деньги. А сколько я должен вам, господин Пуаро?
— Мой гонорар в этом деле невысок, — заметил Пуаро. — Это, как я уже говорил, было простое дело. В наше время почти все мои расследования связаны с убийствами…
Сэр Джозеф слегка вздрогнул.
— Они, должно быть, интересны? — полюбопытствовал он.
— Иногда, — сказал Пуаро. — Кстати, сэр Джозеф, довольно странно, но вы напомнили мне одно из моих первых дел в Бельгии. Дело об отравлении. Это было много лет тому назад. Главный герой внешне весьма походил на вас. Процветающий фабрикант, выпускал пользующееся большим спросом мыло. Отравил жену в надежде освободиться от нее и жениться на секретарше… Да-а… — протянул Пуаро, — сходство поразительное.
Слабый звук сорвался с посиневших губ сэра Джозефа. Румянец исчез с его щек. Глаза, словно готовые выпрыгнуть из орбит, уставились на Пуаро. Он слегка сполз со стула.
Затем дрожащей рукой он нащупал что-то в кармане, вытащил чек и разорвал его.
— Считайте, что это ваш гонорар, — с трудом проговорил сэр Джозеф.
— О!.. — воскликнул Пуаро. — Но, сэр Джозеф, мой гонорар не может быть так велик.
— Все в порядке, — ответил сэр Джозеф. — Сохраните эти деньги.
— Я пошлю эти деньги людям, нуждающимся в благотворительности.
— Шлите их, черт побери, — прошептал сэр Джозеф еле слышным голосом, — куда вам нравится.
Пуаро поднялся.
— В вашем положении, сэр Джозеф, — назидательно произнес Пуаро, — следует быть чрезвычайно осторожным.
— Не беспокойтесь, — еле ворочая языком, сказал сэр Джозеф. — Спасибо за совет. Я буду предельно осторожен.
Пуаро покинул дом сэра Джозефа. Спускаясь по ступенькам лестницы, он сказал самому себе:
— Итак… я был прав, как всегда.
IX— Забавно, но тоник сегодня имеет совершенно другой вкус, — сказала леди Хоггин своему мужу. — Из него исчез прежний горьковатый привкус. Интересно знать почему?
— Химики эти аптекари, — пожал плечами сэр Джозеф, — такие беспечные. Каждый раз готовят снадобья по-разному.
— Должно быть, так и есть, — убежденно сказала леди Хоггин.
— Конечно, что же еще может быть? — удивленно спросил ее муж.
