Эллери Квин - Санаторий смерти
Проглядев примерно половину из них, он вдруг воскликнул:
— Поглядите-ка, что я нашел, парни!
Все трое склонились над столом, заглядывая через плечо инспектору. Квин разгладил программку: ее смяли и выбросили. На внутренней стороне, рядом с традиционной для Римского театра рекламной заметкой о мужской моде от руки было написано несколько цифр, а также красовались всякие каракули, которые люди обычно рисуют на бумаге, когда задумываются.
— Инспектор, похоже на то, что вы нашли программку Монти Фильда! — воскликнул Флинт.
— Так точно, господа мои! Похоже именно на то! — коротко сказал Квин. — Флинт, поищите-ка в бумагах, которые мы нашли в карманах покойного, письмо с его личной подписью и принесите его ко мне.
Флинт поспешил из кабинета.
Эллери внимательно изучал каракули на программке. На верхней части страницы они выглядели так:
Вернулся с письмом в руках Флинт. Инспектор сравнил подписи. Они явно принадлежали одному и тому же человеку.
— Отдадим их на экспертизу в лабораторию к Джимми, — пробормотал Старик, — но, кажется, все ясно и так. Это программка Фильда. Никаких сомнений тут быть не может. Что ты на это скажешь, Томас?
— Не знаю, что могут означать первые два числа, но вот эти «50 000» могут обозначать только доллары.
— Похоже, наш приятель вспомнил про свой банковский счет, — проговорил Квин. — К тому же, кажется, он был безумно влюблен в свое имя и просто обожал расписываться.
— Вряд ли это говорит о его самовлюбленности, — возразил Эллери. — Когда сидишь и бездельничаешь в ожидании — например, в театре перед началом спектакля — часто черкаешься на первом попавшемся клочке бумаги или расписываешься на нем. В театре, естественно, для этого больше всего подходит программка… А желание написать свое имя — феномен, известный любому психологу. Оно присуще всем. Так что вряд ли этот Фильд был таким самовлюблённым, как кажется.
— Впрочем, какое все это имеет значение! — вздохнул инспектор, который, нахмурив лоб, сосредоточенно изучал каракули.
— Может быть, может быть, — задумчиво сказал Эллери. — Но если вернуться к вещам более важным, то я не могу согласиться, что эти «50 000» означают сумму на счету у Фильда. Больно уж круглая сумма-то. Таких круглых чисел на счету никогда не бывает.
— А мы легко можем это проверить, — сказал инспектор, снимая телефонную трубку. Он попросил телефонистку на коммутаторе управления соединить его с конторой Фильда. Поговорил немного с Оскаром Луином и с несколько огорченным видом повернулся к Эллери.
— Ты оказался прав, Эл. На личном счету у Фильда лежит поразительно маленькая сумма. Меньше шести тысяч долларов. И это при том, что он довольно часто оперировал суммами свыше десяти или пятнадцати тысяч долларов, когда расплачивался. Луин и сам поражен. Он сказал, что ничего не знал о финансовом положении Фильда, пока я вот сейчас не попросил справиться о нем… держу пари, Фильд играл на бирже или был связан с букмекерами.
— Меня не очень удивило это известие, — заметил Эллери. — Но оно подводит нас к одному возможному объяснению, почему в программке у Фильда написано «50 000». Это — не просто сумма денег, а сумма, которую можно заработать на какой-то затее. Затея на пятьдесят тысяч долларов. Неплохой заработок за один вечер — если бы Фильд остался жив.
— А что означают два других числа? — спросил Квин-старший.
— Тут мне надо немножко подумать, — ответил Эллери, снова с размаху плюхаясь в свое кресло. — Но мне бы очень хотелось знать, что это за затея, которая тянет на такую сумму.
Он смолк и принялся протирать очки.
— Какая бы это затея ни была, сын мой, — наставительно сказал инспектор, — ты можешь быть уверен в одном: дело это весьма нечистое.
— Весьма нечистое? — с полной серьезностью переспросил Эллери.
— Да. Деньги — вот корень всех зол на свете, — усмехнувшись, сказал инспектор.
— Не только корень, папа, но и плод! — сказал Эллери, не меняя тона.
— Опять цитата? — насмешливо спросил Старик.
— Из Филдинга, — небрежно ответил Эллери.
Глава одиннадцатая, в которой возникают тени прошлого
Зазвонил телефон.
— Мистер К.? У аппарата Сампсон, — раздался из трубки голос прокурора.
— С добрым утром, Генри, — сказал Квин. — Ты где? И как себя чувствуешь нынче утром?
— Я — в своем рабочем кабинете. Чувствую себя, как побитая собака, — с тихим смешком ответил Сампсон. — Доктор твердо убежден, что я долго не протяну, если буду продолжать в том же духе. На работе же у меня твердо убеждены, что город погибнет, если я не буду появляться на службе. Что тут поделаешь?.. Ну, да ладно. Перейдем к делу, мистер К.!
Инспектор сделал Эллери выразительный знак — знаю, мол, что сейчас начнется!
— Слушаю тебя, Генри!
— Здесь у меня в кабинете сидит один господин, с которым тебе следовало бы познакомиться получше, — продолжал Сампсон, понизив голос. — Он хочет видеть тебя, так что боюсь, тебе придется бросить все свои дела и мчаться сюда. Он… — Тут Сампсон вообще перешел на шепот. — Он — человек, с которым мне очень не хотелось бы поссориться. Вот так-то, Квин, старина.
Инспектор наморщил лоб.
— Я предполагаю, что этот господин — мистер Айвз-Поуп, — сказал он в трубку. — Он, видимо, гневается, что мы вчера вечером допросили его ненаглядную дочурку?
— Нет, не гневается, — ответил Сампсон. — Он действительно очень достойный человек, только… Очень прошу тебя, мистер К., будь с ним приветливее.
— Я специально надену белые перчатки, — хихикнул Старик. — И если это тебя успокоит, возьму с собой сына. Обыкновенно он у нас отвечает за связь с влиятельной общественностью.
— Ну, это было бы просто прекрасно, — с благодарностью сказал Сампсон.
Инспектор положил трубку и повернулся к Эллери.
— Бедняга Генри действительно попал как кур в ощип, — язвительно заметил он. — Но мне его трудно винить: все потому, что он вечно пытается быть со всеми в хороших отношениях. Старается поладить со всеми, а политики, пользуясь этим, все больше на него давят. Теперь у него в кабинете обитает этот Крез. Поехали, сын мой, нам предстоит познакомиться со знаменитым Франклином Айвз-Поупом.
Эллери застонал.
— Если ты будешь продолжать в том же духе, тоже долго не протянешь, — сказал он отцу, но тут же вскочил и надел шляпу. — Ладно, поедем, ублажим этого капитана индустрии.
Квин усмехнулся и поглядел на Велье.
