Артур Дойл - Английский детектив. Лучшее
— Берти…
Дживс мягко покашлял. Этот его кашель звучит так, будто овца прочищает горло на каком-нибудь отдаленном склоне.
— Сударыня, позвольте высказать предположение.
— Да, Дживс. Напомнишь мне, — добавила она, повернувшись ко мне, — чтобы я продолжила позже.
— Просто у меня мелькнула мысль, сударыня, что из этого затруднительного положения все же есть выход. Окно в столовой разбито, обе картины пропали, и если мистера Вустера найдут здесь лежащим без чувств, то миссис Фозергилл не останется ничего другого, кроме как решить, что он, спасая их ценой собственной жизни, пал жертвой похитителей.
Тетя Далия так и засветилась.
— А-а-а, понимаю! Она будет так благодарна ему за его героическое поведение, что не сможет отказать мне с этим романом и согласится на мою цену!
— Я это и имел в виду, сударыня.
— Спасибо, Дживс.
— Не за что, сударыня.
— Грандиозный план, согласен, Берти?
— Потрясающий план, — согласился я. — Только меня одно смущает: я пока что не лежу без чувств.
— Ну, это мы можем устроить. Я бы могла тебя слегка стукнуть по голове… Чем, Дживс?
— Молоток для гонга — самое очевидное решение, сударыня.
— Да, молотком для гонга. Ты и не почувствуешь.
— Я и не собираюсь ничего чувствовать.
— Ты выходишь из игры? Подумай хорошенько, Бертрам Вустер, подумай, чем это для тебя обернется. Ты лишишься стряпни Анатоля на месяцы, месяцы! Ты даже запаха не почувствуешь. Он будет подавать Sylphides a la creme d’Ecrivisses и Timbales de ris de veau Toulousiane, но тебя рядом не будет. Учти, это официальное предупреждение.
Я расправил плечи и вытянулся во весь рост.
— Мне не страшны ваши угрозы, тетя Далия, ибо… Как там, Дживс?
— Вы вооружены доблестью так крепко, сэр, что все они как легкий ветер мимо проносятся…[35]
— Вот-вот. Знаете, уважаемая тетушка, я много размышлял о стряпне Анатоля и пришел к заключению, что это — палка о двух концах. Конечно, его копчености — это райское наслаждение, но стоит ли это того, чтобы рисковать своим телом? Когда я в прошлый раз гостил у вас, я стал шире в талии на целый дюйм. Разлука с угощениями Анатоля пойдет мне только на пользу. Я не хочу довести себя до состояния дяди Джорджа.
Я имел в виду нынешнего лорда Яксли, видного завсегдатая клубов, который с каждым годом становится все более и более видным, особенно если смотреть сбоку.
— Так что, — продолжил я, — как это ни мучительно, я готов отказаться от упомянутых вами Timbales и, следовательно, отвечаю на ваше предложение стукнуть меня по голове решительным nolle prosequi.[36]
— Это твое последнее слово?
— Да, — отрезал я, поворачиваясь, и, как только я произнес это слово, что-то с огромной силой ударило меня сзади по голове, и я пал, как вековой дуб под топором лесоруба.
Помню, что, очнувшись, я увидел, что лежу в кровати, и услышал какое-то гудение. Когда туман рассеялся, оказалось, что это голос тети Далии.
— Берти, — говорила она, — я хочу, чтобы ты выслушал меня. У меня есть новость, услышав которую, ты запоешь от счастья.
— Боюсь, что пройдет немало времени, — ледяным голосом произнес я, — прежде чем я когда-нибудь запою. Моя голова…
— Да, безусловно, слегка пострадала, но не отвлекайся. Я хочу рассказать, чем все закончилось. Исчезновение картин списали на банду, возможно, международную, которая похитила Гейнсборо и Ромни. Фозергилл, как и предсказывал Дживс, теперь считает тебя героем и согласилась на публикацию своего романа в «Будуаре» на моих условиях. Ты был прав насчет синей птицы. Она и правда поет.
— Ага, в голове у меня тоже поет.
— Знаю. И, как ты говоришь, сердце кровью обливается. Но невозможно приготовить омлет, не разбив яиц.
— Сами придумали?
— Нет, Дживс. Он так шепнул, когда мы стояли над тобой.
— Дживс, значит, да? Что ж, я надеюсь, в будущем… А, Дживс, — сказал я, когда он вошел, неся на подносе нечто похожее на освежающий напиток.
— Сэр?
— Насчет яиц и омлета.
— Слушаю вас, сэр.
— Если вы найдете способ с этого дня исключить яйца и отказаться от омлета, я буду вам очень благодарен.
— Хорошо, сэр. Я запомню.
ДОРОТИ ЛИ СЭЙЕРС
Полицейский и призрак
Дороти Ли Сэйерс родилась 13 июня 1893 года в Оксфорде в семье ректора соборной певческой школы при церкви Христа. Детство ее прошло на лоне болотистых равнин восточной Англии, прекрасно знакомых ее читателям по роману «Девять портных», и она стала одной из первых женщин, получивших ученую степень в Оксфорде. Дороти Ли Сэйерс редактировала журнал «Оксфорд поэтри» и работала сочинителем рекламных текстов, прежде чем написала свой первый детективный роман «Чье тело?» (1923), в котором читатель впервые встретился с сыщиком-любителем лордом Питером Уимзи. В 1924 году у нее родился внебрачный сын, а позже она вышла замуж за журналиста Освальда Атертона Флеминга. Она написала 11 романов, 44 рассказа, а также получила известность как эссеист и переводчик.
~ ~ ~— Бог ты мой! — произнес его светлость. — Неужели это сделал я?
— Все улики указывают на это, — ответила его жена.
— В таком случае мне остается лишь сказать, что я еще никогда не видел, чтобы столь убедительные улики приводили к такому результату.
Медсестра, похоже, приняла это на свой счет. С нотками упрека в голосе она произнесла:
— Мальчик чудесный.
— Хм, — протянул Питер и аккуратно поправил очки. — Что ж, вы свидетель-эксперт, вам виднее. Позвольте, я его возьму.
Медсестра посмотрела на него с сомнением, но просьбу выполнила. Правда, чело ее разгладилось, как только она увидела, как уверенно и умело ветреный отец принял на руки малыша, что, впрочем, было не так уж удивительно для многократного дяди. Лорд Питер осторожно сел на край кровати.
— Как думаешь, у него все как положено? Не хуже других? — несколько взволнованным голосом спросил он. — Когда я сам что-то делаю, я, разумеется, уверен в успехе, но… когда приходится с кем-то сотрудничать, никогда не знаешь, чем все закончится.
— Думаю, сойдет, — сказала Харриет.
— Хорошо. — Он быстро развернулся к медсестре. — Мы согласны. Оставляем его. Забирайте его и спрячьте хорошенько. Скажите, пусть запишут на мой счет. Знаешь, Харриет, это очень интересное добавление к тебе, но из-за него я мог потерять тебя. — Голос его дрогнул, потому что в последние двадцать четыре часа он чуть не сошел с ума от страха.
Доктор, который зачем-то выходил в соседнюю комнату, вернувшись, успел услышать последние слова.
