Батья Гур - Убийство в кибуце
— А кто эта Симха Малул? — спросил Нахари.
— Ее пригласили на праздник, но во время праздничных мероприятий она отлучалась, чтобы проведать в лазарете Феликса. Она сказала…. Что она сказала? — Михаэль стал быстро листать страницы дела. — Вот. — Он передал дело Нахари. — Ей было жаль Феликса, потому что он не мог присутствовать на таком празднике, вот она и отправилась его проведать.
— И что ты на это скажешь? — спросил Нахари. — Может быть, взять под защиту и эту великую труженицу, нашу Флоренс Найтингейл?
— Я ничего не хочу об этом говорить, — пожал плечами Михаэль, — я ей верю, и детектор лжи тоже ей поверил.
— Ты подверг ее проверке на полиграфе? — спросил Нахари. — Снимаю перед тобой шляпу. Ну что я могу сказать? Только то, что у тебя на все есть ответ, о чем ни спроси.
Когда появился поднос с кофе, прохладительными напитками и бутербродами, Михаэль с трудом заставил себя промолчать: будь спокоен, говорил он себе, это у него, а не у тебя комплекс неполноценности.
— Все, с кем мы говорили, либо имели вескую причину не присутствовать на празднике, либо не имели мотива.
— Вы обыскивали дома тех, кто отсутствовал?
— Конечно, мы все тщательно осмотрели, но ничего не нашли.
— А там всего один выход?
— Из столовой? — спросила Сарит, не успев проглотить последний кусок бутерброда. — Нет, имеется еще черный ход через кухню, куда нужно подниматься по лестнице с задней части здания.
— Но ведь на кухне всегда есть дежурные, помогающие накрывать на стол, — напомнил ей Бенни, — и они все находились на месте.
— Кто в тот вечер дежурил на кухне? — спросил Нахари.
Михаэль посмотрел на дымок сигареты, которую держал между пальцев, и назвал четыре имени.
— Янкеле? — переспросил Нахари. — Сумасшедший Янкеле? Сын этой, как ее? Что-то он слишком часто фигурирует в нашем деле.
— Да. У меня такое же чувство, — согласился с ним Михаэль. — Но он молчит и со мной, и со всеми другими. Не разговаривает даже с психиатрами и психологами.
— Я не вижу, чтобы вы воспользовались информацией о том, что в теле этого старика был обнаружен паратион. Пока что от этого никакого толка.
— Паратион, найденный в теле Срулке, не служит доказательством убийства, — сказал Михаэль. — Здесь вообще не прослеживается мотива. Поэтому мы предположили, что это не убийство, а просто несчастный случай. На это указывает очень многое: он опрыскивал кусты паратионом и был неосторожен. Но ведь кто-то забрал у него бутылочку с ядом. — Он с минуту помолчал, потом продолжил: — Наша проблема заключается в том, что мы не можем найти ответы на многие элементарные вопросы. Но вы правы — и в этом направлении нужно продолжать работу.
— У вас осталось не так много времени. Это только в кино преступления раскрываются за двадцать четыре часа. И хотя ваш отчет о том, что произошло вчера вечером, очень интересен, он нас ни на шаг не продвинул вперед.
— Мне бы хотелось, чтобы ты продлил сроки, поскольку они достаточно необоснованны, а торопить события мы не можем. — Нахари молчал. — У нас нет достаточного количества людей, чтобы работать сразу со всем кибуцем, — продолжил Михаэль, — но я чувствую: что-то должно вот-вот произойти. — Нахари поморщился и затянулся сигарой. — Пусть это звучит театрально, — сухо произнес Михаэль, — но каждую минуту, которую я просиживаю здесь, человеческие жизни подвергаются опасности. Я должен быть там, и ты это знаешь. Вы можете переливать из пустого в порожнее, но я не могу сидеть здесь и разрабатывать версию с Джоджо.
— Никто тебя и не заставляет, — и Нахари громко задвинул ящик стола, предварительно положив в него коробку с сигарами. — Позвольте мне напомнить, что под твоим началом двенадцать человек, и работать одному тебе не обязательно. Она, — он указал на Сарит, — вполне может работать с Джоджо, а если нет, то ты можешь использовать людей, которые сейчас занимаются другими делами.
— Я закончил, — сказал Михаэль, складывая стопочкой листочки. Он отметил, что Нахари продолжал сидеть, когда он уже оказался у самого выхода, и все остальные тоже не сдвинулись со своих мест.
Глава 18
Авигайль огляделась и прикрыла рукой трубку таксофона. Хотя фойе столовой было пустынно, а ее скрывала от посторонних глаз бетонная колонна, она испытывала страх. В фойе было прохладно, там только что помыли пол. Там, куда не доставало субботнее солнце, на полу еще оставались мокрые пятна. Молодая девушка в коротеньких шортиках, плотно облегавших ягодицы, быстрыми движениями швабры вытирала пол. Авигайль посмотрела на часы и зашептала в телефонную трубку, что сейчас в столовой тихо, но скоро начнется обед, и люди пойдут сплошным потоком, не давая ей поговорить.
— Я не думаю, что он куда-нибудь денется отсюда, — сказала она в трубку. — Нам не стоит тратить время попусту, поскольку оно работает не на нас. Ты оставляешь меня один на один с этой истерикой по поводу Джоджо. — Локти у нее болели целый день, и сейчас они чесались так, что, казалось, кожа горела. Через стеклянную дверь, отделяющую фойе от площадки перед столовой, она увидела группу людей, направляющихся в столовую. Сверху до нее стали доноситься запахи кухни: вчерашняя курица, сосиски в тесте, фрикадельки и тушеная капуста. Ей даже стало смешно оттого, что она по запаху смогла полностью восстановить меню. Авигайль повернулась к зеркальной перегородке и снова зашептала в трубку: — Слушай, мне кажется, он должен быть здесь на общем собрании, и он знает об этом… Нет, — она повысила голос, — это невозможно. Мне нельзя туда. Я смогу следить за собранием только по кабельному телевидению. Но записывать не смогу. Мне же не на чем записывать. Пусть он хотя бы видеомагнитофон привезет. Не знаю, но, кажется, никто из наших присутствовать на собрании не имеет права. Конечно, он может делать здесь все, что захочет, но собрание никогда не пойдет так, как могло бы пойти, если бы его не было, — сказала она сердито. — Я знаю, что мне никто не хочет зла, но, может быть, кому-то другому зло причинить могут. Напомни ему еще раз: сегодня в кибуце общее собрание. Он даже не ознакомился с повесткой дня, а она весьма интересная. Нет, не по телефону, — сказала Авигайль. — Люди начинают подходить. Я должна идти. Просто скажи ему, ладно?
Михаэль Охайон посмотрел на маленький экран и почти улыбнулся, поскольку увидел, что Гута сидит рядом с Фаней, которая, как обычно, ловко орудовала вязальными спицами. Он отметил ее плотно сжатые губы и впалый рот. Потом камера пошла дальше, и он взглянул на Авигайль, сидящую рядом с ним, свернувшись в большом коричневом кресле. Она была в джинсах и просторной белой сорочке с застегнутыми на запястьях рукавами. Он обеими руками держал чашку с кофе, а на тарелочке рядом дымила сигарета, медленно превращаясь в пепел.
