Энтони Гилберт - Профессиональное убийство. Не входи в эту дверь! (сборник)
Когда Ньюстед, минут через двадцать подобравшись к двери комнатки, тихо постучал, ему никто не ответил. Он приоткрыл дверь, заглянул внутрь и увидел крепко спящую девушку.
«Как мертвая…» – сказал он про себя.
Быстро и внимательно оглядев ее, он удалился. Но тут же вернулся, снова приоткрыл дверь, дотянулся волосатой ручищей до выключателя и погасил лампочку.
Глава III
Еще не совсем очнувшись от сна, Нора подняла голову и стала растерянно озираться. Откуда доносится этот грохот? Совсем как в детстве, когда во время войны оглушающе рвались бомбы и завывала сирена.
Она протерла глаза, снова огляделась и прислушалась. Дверь ее комнаты сотрясалась от мощных ударов.
– Сиделка! Сиделка! – визгливо кричал Ньюстед.
Нора вскочила и стала поспешно приглаживать волосы и расправлять складки на платье. Схватила передник и быстро завязала тесемки за спиной. Хороша сиделка, заснула и забыла обо всем на свете. Который мог быть час? За окошком было еще совсем темно.
– Я сейчас, сейчас! – наконец отозвалась она, напяливая на голову белую шапочку и кое-как натянув на рукава белые манжеты. За дверью стоял в помятой пижаме Ньюстед и в волнении махал руками:
– Я уже пять минут колочу в дверь и не могу тебя разбудить! Быстро! Идем со мной!
– Что случилось? Ей хуже? – спросила девушка, с трудом подавляя зевоту. Тяжелый сон еще не выпускал ее из плена, голова слегка кружилась. Никогда она не чувствовала после отдыха такую слабость и сонливость.
– Меня тревожит состояние моей жены, – сказал Ньюстед. – И я не хотел бы оставлять ее одну, пока буду звонить доктору Ленгтону.
– Что случилось-то? – продолжала допытываться Нора, следуя за ним по пятам и на ходу застегивая воротничок.
– Я сам не знаю. Когда ночью, без четверти два, я ушел от нее, она чувствовала себя нормально.
– Вы ушли от нее? – спросила Нора.
– Да, она крепко спала, и мне нечего было делать возле нее. Я пошел к себе…
– Вам надо было позвать меня.
– Я тебя звал, но не мог дозваться.
– Я ничего не слышала, – смущенно ответила девушка.
– А я что говорю? Я и сейчас не мог тебя разбудить! Ты небось заметила, что свет в твоей комнате выключен? Когда я приходил будить тебя, лампочка горела.
– Я свалилась с ног от усталости, – тихо призналась Нора. – Наверное, слишком долго бродила в тумане.
– Ладно, я сам послал тебя отдыхать, чтобы ты с утра принялась за дело. А жена спала, в общем, спокойно. Но теперь тебе надо побыть с ней. Может, придется в чем-то помочь… Я пойду вызову доктора.
Комната больной была слабо освещена маленькой синей лампочкой. Нора в полумраке увидела на кровати фигуру Эдель, голова которой покоилась на высоких подушках. Лицо было мертвенно бледным, как гипсовая маска. Нора в испуге поспешила к постели. Ей пришло в голову, что зря она послушалась Ньюстеда и пошла спать. Если случилось что-то страшное, любой доктор вправе обвинить сиделку в том, что она оставила свой пост.
Лампочка светила очень тускло, и Нора взяла в руки ночник, чтобы посмотреть на лицо больной. Однако из этой затеи ничего не вышло. Ночник либо был испорчен, либо из него вывернули лампочку. Нора бросилась к окну и раздвинула тяжелые занавеси. За окном пробивалось невеселое серое утро, но из оконных щелей повеяло холодком, и свежий воздух проник в затхлую атмосферу комнаты. В камине Нора заметила несколько раскаленных угольков, но не могла припомнить, видела она их накануне вечером или нет.
Когда Нора склонилась над Эдель Ньюстед, она сразу поняла: женщина мертва. Будущая медицинская сестричка уже успела повидать немало трупов и знала, чем они похожи друг на друга: пепельный цвет лица, заострившийся нос…
Эдель Ньюстед, должно быть, была когда-то красивой женщиной, но теперь ее восковое лицо искажала гримаса страдания. Казалось, смерть не пожелала наградить больную миром и покоем.
Нора выскочила из комнаты и помчалась вниз по лестнице с криком:
– Мистер Ньюстед! Мистер Ньюстед!
Никто не отвечал. Девушка распахнула какую-то дверь и увидела грязную захламленную комнату, куда, наверное, давно не ступала нога человека. В щели между шторами едва просачивался дневной свет. Нора бросилась в прихожую и открыла дверь в другую комнату, где на столике у окна стоял запыленный телефонный аппарат. Ни-кто до него не дотрагивался.
«Хоть бы он только не ушел… – подумалось Норе. – Господи, что это за дом? Я готова поклясться, тут творится что-то неладное… Конечно, муж знает, что его жена мертва там, наверху в спальне. Я уверена, что этот человек и не подумал вызвать доктора. Но не может же он меня тут бросить!»
Машинально Нора вернулась в комнату умершей, где с вечера ничего не изменилось. Потом подумала, что следует сменить белый передник на черный, и поднялась на третий этаж. Тихо открыв дверь своей комнатушки, она с изумлением увидела, что Ньюстед самозабвенно роется в ее чемодане. Он так низко нагнул голову, копаясь в вещах, что был виден лишь его багровый загривок. Норе он показался каким-то огромным диковинным пауком. Услышав ее шаги, Ньюстед мгновенно выпрямился и немного смущенно проговорил:
– Ты почему оставила больную? Я тебе сказал…
– Теперь я ей уже не нужна, – прервала его маленькая сиделка. – Когда придет доктор?
– Ты хочешь сказать, что моя жена… Не говори глупости! Она прекрасно чувствовала себя вечером, когда я уходил от нее. И без четверти два…
– Доктор подтвердит мои слова.
– Тогда его надо предупредить. А ты в этом уверена?
– Да, – ответила девушка и сердито добавила: – А что вы ищете в моей комнате?
Глаза Ньюстеда сверкнули. Он со злостью захлопнул чемодан и с видимым спокойствием, но с угрозой в голосе заговорил:
– Послушай, сиделка, я хочу кое о чем спросить у тебя, и не дай Бог, если ты мне соврешь. Тебе не поздоровится.
– Я не знаю, о чем вы говорите, и врать не собираюсь.
– Тогда скажи: что ты вытащила вчера вечером из письменного стола, чтобы передать моей жене?
– Ничего я ей не передавала. Я уже вам говорила.
– Слышал, слышал, – пробурчал Ньюстед. – Но хочу тебя еще раз спросить: что ты дала моей жене?
– Я вам повторяю: я ничего ей не давала. – Нора прямо смотрела ему в глаза, потом перевела взгляд на свой чемодан: – А что вы искали в моих вещах?
– Да так, ничего… Из любопытства… – Он не нашелся с ответом и продолжал бормотать себе под нос: – Вот не ожидал… Отчего бы это она умерла… Нервы, тоска, недовольство… Но ведь от недовольства не умирают…
