Энтони Беркли - Суд и ошибка. Осторожно: яд! (сборник)
– В самом деле не стоит, – промурлыкал сэр Эрнест. – Значит, по вашим словам, вы отнеслись к просьбе мистера Тодхантера назвать имя человека, который достоин смерти, как к шутке. Это шутливое настроение продолжалось в течение всего разговора?
– Да.
– То есть вы не принимали его всерьез?
– Увы, нет. Но теперь понимаю, что жестоко ошибся.
– Вас едва ли можно винить в этом, мистер Фёрз. Итак, вы, конечно, поняли, что мистеру Тодхантеру осталось жить всего несколько месяцев. Предложили ли вы ему какой-то совет насчет того, как еще можно распорядиться этим временем, помимо подготовки к убийству?
– Да. Кажется, я посоветовал ему развлечься и выбросить из головы и Гитлера, и всех прочих.
– Весьма разумно. Остается лишь пожалеть, что мистер Тодхантер не прислушался к вашему совету. Что еще было сказано в ходе этой беседы, о чем вам хотелось бы сообщить присяжным?
– Если не ошибаюсь, речь зашла об убийстве шантажиста или человека, так или иначе отравляющего жизнь другим людям.
– Ах да. Вы обсуждали с мистером Тодхантером убийство какого-то совершенного незнакомца, который определенно является для окружающих причиной их страданий и горя?
– Да.
– Но со своей стороны вы не приняли разговор всерьез?
– Ни на минуту.
– И не поняли, что мистер Тодхантер настроен серьезно?
– У меня создалось впечатление, что эта идея любопытна ему сугубо с отвлеченной, идеалистической точки зрения. Мне и в голову не пришло, что он когда-либо приведет ее в исполнение.
– Понятно. Но вы упоминали о двух беседах. Когда состоялась вторая?
– Около двух месяцев назад; то есть после ареста Палмера за убийство, но до того, как начался судебный процесс. Мистер Тодхантер явился ко мне и сообщил, что это он совершил убийство, в котором обвинили Палмера. Он обратился ко мне за советом, как ему поступить, поскольку полицейские не поверили его признанию.
– Так, и что же вы ответили?
– Объяснил, что ему придется доказать свою виновность, порекомендовал обратиться к нашему общему знакомцу, мистеру Читтервику, имеющему опыт раскрытия преступлений, и выяснить, готов ли он взяться за расследование этого убийства.
– То есть вы посоветовали мистеру Тодхантеру в сотрудничестве с мистером Читтервиком расследовать преступление, которое он сам же и совершил?
– Именно так.
– О чем еще был разговор?
– Еще я посоветовал мистеру Тодхантеру не слишком волноваться по поводу Палмера, поскольку считал сомнительным, что того признают виновным. Более того, выслушав рассказ мистера Тодхантера, я рассудил, что обвинительный приговор Палмеру невозможен.
– Значит, приговор стал для вас полной неожиданностью?
– Полнейшей.
– И вы сочли, что это судебная ошибка?
– Да, вопиющая судебная ошибка.
– Вы предприняли какие-нибудь шаги?
– Разумеется. Переговорил с одним из высших должностных лиц полиции и лично убедился в его полной и искренней убежденности в том, что у них под замком самый настоящий убийца.
– Но на этом не успокоились?
– Напротив, встревожился, поскольку это могло означать лишь одно: полиция станет всячески препятствовать повторному рассмотрению дела.
– Вы следили за ходом расследования, проводимого мистером Читтервиком?
– Да.
– То, что вы узнали от него, подтверждало или опровергало вашу уверенность в том, что полицейские ошибаются?
– Подтверждало.
– И тогда вы, имея полное одобрение мистера Тодхантера, предприняли свой решительный шаг, возбудив против него частное дело об убийстве?
– Именно так.
– Благодарю вас, мистер Фёрз.
Мистер Джеймисон задал ему лишь пару вопросов, с тем чтобы закрепить у присяжных то впечатление, что данный свидетель действительно поначалу счел разговор об убийстве сугубой игрой ума, и Фёрз согласился с тем, что вполне возможно вести такие разговоры, долго и обстоятельно, вплоть до конца, – но в глубине души знать, что об убийстве всерьез даже не помышляешь.
2
Поток свидетелей не иссякал.
Процесс шел уже полных три дня, и невозможно, хоть бы и был в этом толк, дать краткое изложение всех свидетельских показаний. Скажем только, что юный Фуллер прекрасно справился со своей задачей. В суд вызвали всех, кто мог оказать хоть малейшее содействие. Терпение судьи было неистощимо. Свидетелей, по мере возможности, вызывали в том порядке, в каком они участвовали событиях.
Появление одного из свидетелей стало для мистера Тодхантера сюрпризом. Он знал, что Фарроуэю послали повестку, но никак не ожидал увидеть того в зале. В данном случае медицинское заключение о невозможности явиться в суд казалось ему естественным откликом на повестку. Однако то ли методы работы Фуллера были эффективнее, чем у адвокатов Палмера, то ли еще что, но когда в зале выкрикнули имя Фарроуэя, к свидетельской трибуне подошел именно он.
Сэр Эрнест щадил его насколько возможно. Его связь с Джин Норвуд была упомянута, но внимание на ней не заострялось. От мистера Фарроуэя требовалось лишь изложить содержание его бесед с подсудимым. На этом и сосредоточил свои усилия сэр Эрнест.
Фарроуэй повел себя благородно. Если сэру Эрнесту было угодно щадить его, он сам себя не щадил. (Мистер Тодхантер подозревал, что это следствие разговора начистоту с миссис Фарроуэй.) Как свидетель он оказался полезен и в иных отношениях, поскольку определенно был уверен в виновности мистера Тодхантера, а чем больше людей выказывали такое убеждение, тем выше была вероятность, что присяжные последуют их примеру.
Фарроуэй рассказал про обед в дорогом ресторане, когда мистер Тодхантер узнал, что его спутник увлечен мисс Норвуд до такой степени, что готов ради нее разорить свой дом, и про второй, длительный и роковой разговор на квартире у Фарроуэя. Зал замер, затаив дыхание. Порой голос свидетеля снижался почти до шепота, но не было необходимости просить его говорить громче. И судья, и присяжные слышали каждый вздох.
– Я говорил ему, – с таким надрывом бормотал Фарроуэй, что мистер Тодхантер на скамье подсудимых поежился от неловкости, – я говорил, что не знаю никого порочней ее. Говорил, что порой стою на грани убийства, но мне не хватает духу. Помнится, я сказал, что если кто и заслуживает смерти, так это она. В то время я любил ее, – с отчаянным мужеством прошептал он, – но не мог не видеть, что она за человек…
– Мистер Фарроуэй, – в тон ему торжественно произнес сэр Эрнест, – мой долг – задать вам несколько щекотливых вопросов. Если предположить, что подсудимый в тот момент решал для себя, достойна ли эта женщина смерти, согласитесь вы с тем, что ваше отношение к ней и выбор выражений, которые вы употребили, могли склонить чашу весов в пользу убийства?
