Кейт Аткинсон - Чуть свет, с собакою вдвоем
Джексон выставил руку.
— Кошелек или жизнь, — шепнул он собаке.
«Авенсис» затормозил, опустилось стекло.
— Приветик, как это мило вас тут встретить, — сказал водитель.
Джексон уставился ему в лицо, снова жалея, что не купил очки. Знакомый?
Водитель открыл дверцу и сказал:
— Что-то есть общее у привета и преисподней, так ведь говорят? Подвезти вас, сквайр?
Гостиничный официант, который оставил маячок. Джексон покосился на собаку — должна подтвердить, — но собака уже ловко запрыгнула под пассажирское сиденье — привыкла.
Джексон неохотно забрался следом.
На зеркале заднего вида болтался мохнатый и квелый розовый меховой кролик. На конкурсе сорных автомобильных аксессуаров Джексонов талисман, светящаяся Дева Мария на приборной доске, что вибрирует на присоске и таит две пальчиковые батарейки в святом своем нутре, даст еще какую фору мохнатому розовому кролику.
— Итак, шеф, — Уитби? — спросил водитель «авенсиса», приподняв воображаемую шоферскую кепку.
— Будьте любезны.
По сравнению с этим «странность» — вчерашний день.
— Славная у вас псинка, — сказал водитель.
— Да, — сказал Джексон, — вы уже говорили вчера, когда нацепили на него маячок. Почему вы за мной следите?
— Может, я за собакой слежу. — Он завел «авенсис». — Ну, сквайр, поехали. Сперва возьмем Манхэттен[148], а?
— Вы вообще кто?
— И с порога трудные вопросы. Кто я? — задумчиво повторил его новый приятель. — Кто я? Разумеется, можно перефразировать: кто мы все?
— Это был не философский вопрос, — сказал Джексон.
— Имя, звание и личный номер?
— Имени хватит.
Вблизи Джексон разглядел, что этот человек слегка побит жизнью. Пепельная кожа курильщика — и, словно по команде, он достал из бардачка сигареты:
— Хотите?
— Нет, спасибо. — Смирись — ты попал в альтернативную реальность, сказал себе Джексон. Случилось это, вероятно, где-то по прибытии в Лидс. — Это как-то связано с Линдой Паллистер?
— С кем?
— А с Надин Макмастер?
— Ах, надежда в нашем сердце как звезда; благословенье в будущем всегда[149]. Поуп. У него бывают ничего стишки. Знакомы с ним?
— Лично не представлен, — ответил Джексон.
— А чего ж вы в этой глухомани забыли?
— Ну… — сказал Джексон. Своей сложностью история одолела его, не успев начаться. Он выбрал простую версию: — У меня угнали машину.
Туман наконец рассеивался, и сквозь тончающие клочья просвечивало бледное золото.
— Кажись, ничего себе выдастся денек, — сказал водитель «авенсиса».
Когда они ездили к морю, игра была такая: «Кто первым увидит море». Джексон, Джози и Марли. Маленькая дружная троица, — кажется, много лет с тех пор прошло. Победитель (всегда Марли, даже если приходилось показывать ей, где же море) получал три круглые шоколадки. Джози распределяла сладкое, как будто война бушевала.
А сегодня моря не видать, берег еще погребен в тумане. «Морская ржа», как говорят в Йоркшире. В Шотландии, далеко-далеко на севере, где остров Туле, Луиза сказала бы «мъгла». Их разделяет язык и пересечение незримой границы. Луиза хоть изредка о нем думает?
Когда они взобрались на последний холм, туман уже ретировался и в своем поразительном готическом великолепии проступил Уитби — аббатство, гавань, Западный мыс, сумбур рыбацких хижин.
— Сразу ясно, почему граф Дракула высадился тут, а? — сказал водитель «авенсиса».
— Дракула ненастоящий, — возразил Джексон. — Он вымышленный персонаж.
Водитель пожал плечами:
— Вымышленное, настоящее — какая разница?
— Ну… — сказал Джексон.
Однако не успел он предъявить убедительный аргумент (например: «Хотите почувствовать разницу между вымышленным ударом по морде и настоящим?»), они покатили под горку к городу и водитель сказал:
— Я вас, наверное, у полицейского участка высажу?
— У полицейского участка?
— Сообщить об угоне вашей тачки.
— А, ну да, хорошая мысль, — сказал Джексон.
Явление «авенсиса» было до того странно, что вытеснило эскападу женщины с ребенком на зады сознания. Джексон как будто очутился в эпизоде «Пленника»[150] — в любую минуту по дороге поскачет гигантский белый шар жевательной резинки и проглотит его заживо, лишний раз доказав, что грань между настоящим и вымышленным бесконечно тонка.
Машина еле ползла, водитель «авенсиса» озирался — чужак в чужом городе.
— Вы знаете, где тут полиция? — спросил Джексон.
Водитель постучал по навигатору на приборной доске:
— Нет, но она в курсе.
Джексона уколола ревность. Ему всегда представлялось, что Джейн однолюбка.
«Авенсис» заехал на стоянку у полицейского участка на Спринг-Хилл. Джексон вышел из машины, водитель тоже.
— Размяться не помешает, — сказал водитель. Прислонился к машине и снова закурил, — очевидно, это и есть разминка. — Хотите верьте, сквайр, хотите нет, но, по-моему, мы с вами на одной стороне и пункт назначения у нас один, просто мы из разных точек туда отправились.
— Пункт назначения?
— Гос-сподя-а, времени-то сколько! — сказал водитель, весьма подчеркнуто глянув на часы. («Гос-сподя-а»? Кто так говорит теперь? Ну, кроме Джулии.) — Пора двигать, надо повидаться с одной собакой насчет кое-кого.
Может, его скрутить, на глаза повязку, поставить ему тяжелый металл на максимум? Других способов выяснить, как его зовут и чем он занимается, Джексону в голову не приходило. Поэтому он удивился, когда водитель протянул руку и сказал:
— Меня зовут Бонд, Джеймс Бонд. Не, чувак, шучу. Джексон меня зовут.
— Как? — спросил Джексон.
— Брайан Джексон. — Он порылся в карманах и достал тонкую визитку: «Брайан Джексон, частные расследования». — Два стольника в час плюс расходы. — Не успел Джексон слово сказать — а он знал немало слов, которые не отказался бы произнести, — Брайан Джексон снова сел в машину. Опустил окно: — Сайонара. Еще увидимся. — И уехал.
— Два стольника в час, — сказал Джексон собаке. — Я продешевил.
— Плюс расходы, — прибавила собака. В параллельной вселенной, само собой, где собаки общаются, а люди — безмозглые твари. В текущей реальности собака молча ждала дальнейших указаний.
Он привязал пса снаружи и вошел в участок. Дежурный сержант висел на телефоне и, увидев Джексона, выставил палец — мол, подождите секундочку. Затем палец указал на минималистский стул у стены. Джексон восхищался людьми, способными сказать столь многое столь немногими словами. И не словами даже, а пальцем.
