Найо Марш - Выпить и умереть
Браммингтон вылил в свою луженую глотку еще один стакан.
— И потом, ведь Билл так рьяно защищал Легга, что вряд ли Билл мог быть убийцей, — резко сменил направление своей мысли полковник… — И я решил обратить свое внимание на дам. Ну, на мисс Даррах нет смысла долго задерживаться, Харпер мне рассказал о том, что вам удалось узнать о ней. Ее случай — совершенно обычный семейный интерес… Но вот мисс Мур! Нет, ее нельзя так однозначно отбрасывать! Между ней и покойником была ссора. Могла она бояться, что ее бывший любовник насплетничает о ней ее жениху? Могла. Или попросту — могла ли даже самая страстная любовь превратиться под воздействием времени в лютую ненависть? Тоже могла. А если говорить о возможности совершения убийства, то кому, как не мисс Мур, было удобнее всего капнуть цианида в стакан коньяку, который она подала Уочмену? Все верно. Но есть одно весомое возражение. Всякий, кто убил Уочмена, должен был всеми силами стараться подставить Легга. А мисс Мур все время стойко защищала его. В ее словах была всегда та горячность, которая является свидетельством искренности. Вы согласны, Аллейн? Итак, я оставил мисс Мур и обратился к Себастьяну Перишу и Норману Кьюбитту. Вот уж у кого мотивов хоть отбавляй. Богатое наследство — разве можно найти более значимый мотив? Кьюбитт не касался дротиков до происшествия, но зато он мог нанести яд на дротик после всего. А как тогда он отравил Уочмена? Налил яд в коньяк. Последнее прискорбное происшествие с Фоксом указывает именно на такую возможность. Однако отпечатки пальцев и крысиная нора отвергают эту идею. Но вполне вероятно, что убийца мог вытянуть яд из чашки в крысиной норе с помощью какого-нибудь инструмента, не оставляя отпечатков пальцев. И эта мысль ведет меня к Перишу.
Полковник Браммингтон метнул искательный взгляд на непроницаемое лицо Аллейна и закурил сигарету.
— Итак, к Перишу… — повторил он многозначительно. — Тут нам надо вполне оценить значение факта, который представляется мне крайне важным. Ведь именно Периш приобрел для Помроя раствор цианида. Именно Периш попросил добропорядочного аптекаря сделать раствор покрепче. Именно Периш привез цианид в гостиницу. Старик Помрой говорит, что печать на бутылочке была нетронута. Но что мешает отодрать один кусок сургуча и потом заменить его другим куском? Велико дело! Однако если так и было сделано, то почему же в чашке, что стояла в крысиной норе, не оказалось яда? Объясню. Периш рассуждал так: если возникнут ко мне вопросы, то я отвечу — зачем же мне было извлекать яд из крысиной норы, если я мог вполне это сделать и до того, имея при себе целую бутылочку с ядом? Я стал думать, изучать записи и вот что подметил, джентльмены. Периш, наряду с Уочменом, предлагал всем выпить бренди, перед тем как Легг стал показывать свой фокус с дротиками. Я подумал, а не могло ли случиться так, что Периш рассчитывал напоить Легга, чтобы тот промахнулся и угодил Уочмену в палец, а сам при том имел под рукой цианид? Сперва это было чистым предположением, дорогой Аллейн, но вскоре я наткнулся на ошеломляющий факт. Ведь в то мгновение, когда мисс Мур наливала в стакан коньяк для Уочмена, именно Периш — и только Периш — стоял в непосредственной близости от того самого стакана! Периш — и только Периш — способен был капнуть чего-нибудь в стакан! И именно Периш был вдохновителем всей канители с травлей крыс при помощи цианида! И он же раскрутил всех на выпивку! И он же стоял рядом со стаканом!
Полковник Браммингтон прихлопнул ладонью по подлокотнику и победно оглядел присутствующих. Он направил свой поросший рыжей шерстью мясистый указательный палец на Аллейна и продолжил:
— И сверх всего, Периш не обвинял прямо Легга, но все время бормотал что-то нехорошее и распускал слухи! А именно слухи, слухи, как нам известно из Фрэнсиса Бэкона, «ранят больнее и глубже, чем самый острый кинжал»! Так вот, я утверждаю, что Периш сумел достать яд из крысиной норы тотчас же после того, как Помрой наполнил чашку, либо же он взял яд из исходной бутылочки, подлил воды и сменил сургучную печать. Во втором случае он попросту, действуя вслепую, перевернул чашку в крысиной норе и потом накапал туда воды, не тронув отпечатков Эйба Помроя. Это, конечно, предполагает некоторую изобретательность… Но вернемся к делу. Периш узнал в тот вечер о чувствительности Уочмена к цианиду и решил воспользоваться фокусом Легга, чтобы отравить своего дружка. Естественно, Периш мог ожидать, что пьяный Легг промахнется и всадит хоть один дротик в руку Уочмену. В момент ранения Периш стоял рядом со столом. Кто-то, естественно, предложил дать раненому коньяку. И тут Периш выполнил свой дьявольский план. А потом, когда погас свет, он, ткнувшись головой в ноги Кьюбитта, нашел в темноте дротик и мазнул по нему ядом. Затем он растер ногой в порошок тот пузырек, в котором хранил яд, осколки перемешались с осколками стакана… Но, пошарив в темноте, Периш находит один крупный кусок стекла. Его не разбить каблуком, и Периш кидает его в камин. Ну, а дальше все ясно, джентльмены. Я считаю, что все сказанное и сделанное Перишем говорит в пользу того, что он отравил своего кузена. Итак, я говорю — это Периш!
Полковник огляделся с видом триумфатора, озабоченного тем, что крики «виват!» звучат недостаточно громко.
— Ну как? Впечатляет? — спросил он Аллейна.
— О да, сэр, — заверил полковника Аллейн. — Я поздравляю вас. Такое точное следование фактам — и вместе с тем такая невероятная интуиция!
Если о столь грузном и багроволицем человеке, как Браммингтон, можно сказать «сиял», то полковник Браммингтон именно засиял от собственного триумфа.
— Значит, мне так и не удалось сыграть роль Ватсона? — спросил он. — Я не сделал промахов? И мои умозаключения совпали с вашими?
— Почти что полностью. Могу не согласиться с вами в одном-двух пунктах, — сдавленно проговорил Аллейн.
— Ну, я же не хочу сказать, будто я непогрешим! — залучился улыбкой Браммингтон. — Нельзя ли узнать, какие там пунктики у меня не проходят?
— Да так, самые пустяковые, — сказал Аллейн, отводя взгляд. — Собственно, всерьез можно говорить только об одном. Я имею в виду, что… То есть как бы… Одним словом, вы указали не на того человека. Убийца — не Периш.
Глава двадцатая
Находка
Пару секунд Аллейн ожидал взрыва или, что еще хуже, погружения в полное и окончательное молчание. Завидя жеребячий восторг на лице Харпера, Аллейн на всякий случай встал между ним и полковником, чтобы Браммингтон не был оскорблен выражением лица собственного подчиненного… Но полковник Браммингтон принял этот удар очень мило. Правда, в первую секунду он поперхнулся, щеки его залились темно-малиновой краской. Он сделал непроизвольное движение, от которого пуговицы на груди у него затрещали. Но когда полковник заговорил, его слова прозвучали вполне взвешенно и рассудительно:
