А. Шантарский - Не проси
И отправился Кузьма Данилович в путь-дороженьку. Быстро он нашел подарки для дочери своей, они хоть и дорогие, но для человека состоятельного доступные. А вот в поисках цветочка аленького все ноги истоптал, да так ни с чем домой и воротился.
Расстроился Иванушка, закручинился, свет белый не мил стал. Смотрит на него батюшка, сердце на части разрывается. Не выдержал он тоски сыновней, отправился на берег Урал-реки и кличет золотую рыбку. Приплыла к нему золотая рыбка и спрашивает:
— Чего тебе надобно, старче?
— Как живешь-поживаешь, рыбка желанная, как здоровье твое драгоценное? — спросил Полетаев.
— На Орско-Халиловском комбинате очистные сооружения прорвало, живу так, что ни в сказке сказать, ни пером описать. В норах обитаю, там, где раки зимуют, — отвечает ему рыбка.
— Да и меня горе-горюшко одолело, задал сын задачу непосильную, с ног сбился, не могу найти живой цветочек аленький, — пожаловался Кузьма Данилович.
— Не печалься, старче, твое горе разрешимо. Ступай в город, там на улице Пролетарской, ныне переименованной в Барскую, под номером девять ворота дубовые стоят, за воротами дом липовый. В этом доме живет чудо-юдо лохматое, оно и поможет тебе, — успокоила его сердце рыбка золотая.
— Спасибо тебе за слова добрые, за помощь неоценимую. Прощай, свидимся ли еще? — поблагодарил Полетаев.
Дубовые ворота оказались запертыми на семь засовов, но не успел Кузьма Данилович дернуть за веревочку, засовы пали, дверь и открылась. Навстречу ему по липовому крыльцу спустилось чудо-юдо лохматое в обличье страшного мужика волосатого.
— Проходи в дом, дорогим гостем будешь, — обратилось к нему чудище-юдище.
В доме был накрыт богатый стол, уставленный всякими невиданными яствами.
— Прошу на хлеб-соль, чем богаты, тем и рады, — пригласило гостя чудо природы.
Они сели за стол, выпили вина бургундского, отведали блюда заморские, тихо заиграла музыка, и из соседней комнаты выплыла девушка красоты ослепительной.
— Что за диво, что за красавица? — изумился Полетаев.
— Это Алла — губы алые, по прозвищу „цветочек аленький“, краше ее нет в нашем городе. Золотая рыбка велела тебе отдать, но имей в виду, что этот „цветочек“ — дорогое удовольствие, — отвечало ему чудо.
Увидев „цветочек аленький“, Иванушка несказанно обрадовался, вся кручина его вмиг улетучилась. И Василиса к Аллочке заметно потянулась, в семье воцарились мир и благодать.
Но это вначале все было хорошо. Постоянный прием гостей из-за праздников, которые устраивала Алла, начинал надоедать. Она часто не приходила ночевать, иногда прихватывала с собой и Василису, а той праздная жизнь по душе пришлась. И Иван с Аллой ссорились. Богатство постепенно таяло, приближаясь к катастрофической черте. Так прожили целый год. „Цветочек аленький“ превратился для Полетаева в „цветочек ненавистный“.
Не выдержал Кузьма Данилович. В третий раз отправился на берег Урал-реки и кличет золотую рыбку. Приплыла к нему золотая рыбка и спрашивает:
— Чего тебе надобно, старче?
— Как живешь-поживаешь, как жизнь справляешь? — полюбопытствовал Полетаев.
— Да не очень, здоровье слабое. Все заветы исполнила, только твое последнее желание и осталось. Вот выполню его и уплыву в море Каспийское век коротать, там сложнее в сеть залететь, — отвечает ему рыбка.
Кузьма Данилович ей и говорит:
— Уж думал, что больше не свидимся, да нужда пригнала. Горько тебе, но мне горше. Извел меня „цветочек аленький“, богатства лишил, ласки дочери, да и Иванушка сам не свой стал.
— Не кручинься, ступай домой, помогу тебе в последний раз, — сказала ему золотая рыбка и скрылась в пучине вод.
Через неделю Алла — губы алые, по прозвищу „цветочек аленький“, ушла. А вместе с ней исчезла и Василисушка. Богатство улетучилось, как дым. Еще через неделю сына забрали в армию. Навсегда уплыла золотая рыбка. И остался Кузьма Данилович Полетаев ни с чем у разбитого корыта…»
— Тут и сказке конец, кто слушал, тот молодец. Я там был, мед пил, по усам текло, а в рот не попало, — закончил Груздев.
Несмотря на то, что конец у сказки оказался грустным, Василий буквально сотрясался от хохота.
— Я и не подозревал, что в тебе кроется талант сказочника, — сказал он, вдоволь насмеявшись.
— Понравилось?
— Еще бы! Сатирическая и довольно-таки поучительная сказочка получилась.
— Ладно. Детям, между прочим, после сказки положено спать. — И отец перевернулся на другой бок. Василий закинул на него руку и уткнулся лицом в спину Николая. И ему так стало хорошо, спокойно и надежно за широкой спиной отца…
А страна стояла на пороге великих перемен. Менялось все: возвращались старые названия улиц и городов, устанавливались новые взгляды и отношения между людьми, рушились традиции и устои — перестройка набирала обороты, народ шел навстречу неизведанному и неизбежному. Сложно этот период назвать хорошим или плохим для страны, которой в обозримом будущем не станет, но базовым — несомненно, перед дальнейшими более крупными потрясениями.
Груздевы вернулись в Оренбург. Василий пошел в ту же школу, в которой закончил когда-то первый учебный год. Николай даже умудрился восстановиться на прежнем месте работы. Но бизнес и предпринимательство получили официальный статус, и не имело смысла заниматься подпольным производством. Он просчитывал дальнейшие перспективы…
Миронова Елена Ивановна спустя два года после смерти матери все-таки вышла замуж по расчету, за директора крупного завода — Станислава Витальевича Самойлова. Тот из-за трагической случайности овдовел и остался с дочкой. Тут и подвернулась Миронова. Умудренная опытом, она утешила мужчину и заняла место его жены. То обстоятельство, что супруг оказался значительно старше, ее совершенно не волновало. Главное — достаток и огромная, в ее понимании, квартира в центре областного города. Девочке лишь недавно исполнилось пять лет — поздний ребенок в семье.
Брак для Лены сложился удачно, муж баловал молодую жену не меньше, чем родную дочку. Лена была его поздней любовью, и он не жалел для нее ничего: ни денег, ни времени. Лена же не любила ни мужа, ни его дочь, но ловко изображала любящую мать и жену.
Муж Лены, Самойлов, всю жизнь занимающий ключевые руководящие посты на производстве, остался не у дел, так как завод обанкротился, а директора назначили нового. Именно в этот момент и объявился Миронов — родной отец Лены. Границы государства теперь открылись, и поток иностранцев разного ранга хлынул в страну. Миронов вложил часть своего капитала и открыл совместное русско-американское предприятие. Директором его в Оренбурге стал Станислав Витальевич. Лена теперь могла оценить возможности и перспективы, которые открывались перед ней благодаря отцу.
