Дик Френсис - Фаворит
Кэт уехала, и журналисты разошлись. Их развлечение кончилось.
– Вы готовы? – спросил я Лоджа. Я подсадил его в Мейденхеде, когда ехал сюда. Он кивнул, и мы пошли к моей машине.
Когда я счастлив, я езжу очень быстро. В тот день для меня не представляло затруднений держаться в рамках дозволенной скорости на всем протяжении извилистых Суссекских дорог. И Лодж выносил мое упрямое молчание всю первую половину пути до Мейденхеда. Наконец он сказал:
– Мисс Эллери Пенн была очень полезна своему дяде. Все, что вы предпринимали, преследуя его, немедленно становилось ему известно. Не удивительно, что он был в курсе всех ваших начинаний.
Я давно сжился с этой мыслью. Но то, что ее при мне высказал кто-то другой, оказало совершенно неожиданный эффект. Молния пробежала у меня по спине и ударила в мозг, и где-то в глубинах подсознания прозвучал тревожный сигнал.
Обе стороны дороги были покрыты кустарником и зарослями вереска. Я замедлил ход, свернул на обочину и остановился. Лодж вопросительно посмотрел на меня.
– То, что вы сказали... я хочу обдумать это, – сказали. Он ждал некоторое время молча, потом спросил:
– Что вас тревожит? Дело закончено. Все ясно. Я покачал головой.
– Есть еще кто-то другой, – сказал я.
– Что вы хотите сказать?
– Есть кто-то другой, о котором мы не знаем. Какое-то доверенное лицо дяди Джорджа. – Несмотря ни на что, я все еще думал о нем как о «дяде Джордже».
Лодж сказал:
– Филдер, управляющий, был арестован. И все служащие Л. С. Перта тоже, хотя их потом освободили. Только два клерка имели какое-то представление о том, что происходило: один ходил на скачки и один – доверенное лицо в конторе. Они получали через Филдера инструкции насчет того, на каких лошадей принимать любые ставки.
– Джо «придерживал» лошадей задолго до того, как дядя Джордж подарил Кэт Поднебесного, и никогда раньше Кэт не интересовалась скачками. Кто-то другой, кто ходил на скачки, должен был работать на дядю Джорджа, – сказал я убежденно.
– Чтобы выбрать лошадь, Пенну понадобилась бы только утренняя газета и программа скачек, ему не нужно было для этого ходить на скачки самому. Ему не нужен был и сообщник на ипподроме, кроме собственного букмекера – Перта. В вас заговорило воображение.
– Дядя Джордж мало что понимал в лошадях, – сказал я.
– Может быть, он притворялся, – сказал Лодж скептически.
– Кэт говорила мне, что, насколько она помнит, он никогда не интересовался скачками. Рэкетом с помощью таксистов «Маркони» он начал заниматься четыре года назад и всего лишь год, даже меньше, как перенес свои махинации на скачки. До этого у него не было причин притворяться. Стало быть, он действительно был полным невеждой в лошадях.
– Может, и так, – сказал Лодж. – Но ничего другого это не доказывает.
– У него должен быть свой человек на ипподроме. Как иначе он мог бы найти жокея, которого легче всего подкупить? – сказал я.
– Может быть, он обращался к нескольким, – заметил Лодж.
– Нет. Иначе об этом были бы разговоры.
– Он пробовал обратиться к майору Дэвидсону, – сказал Лодж. – А это выглядит как грубая ошибка со стороны вашего мифического советчика.
– Да, – вынужден был согласиться я. Я попытался иначе подойти к вопросу. – Есть одна или две вещи, о которых недавно было доложено дяде Джорджу без помощи Кэт. Она ничего не знала о них. Как вы это объясните?
– Какие вещи?
– Обрывок коричневой бумаги, например. Джо раструбил о нем в весовой на Ливерпульском ипподроме. Кэт не было там. А через два дня Джо был убит. А у кого нашли эту бумагу, вы сами знаете.
Лодж задумался.
– Кто-нибудь мог позвонить ей в воскресенье и мимоходом упомянуть об этом.
У меня мелькнула мысль о Дэне. Я сказал:
– Пусть так. Но это показалось бы ей малоинтересным, чтобы специально рассказывать дяде Джорджу.
– Почем знать? – сказал он.
Я завел мотор, и мы молча проехали несколько миль. Хорошо, что Лодж молчал. Мне не хотелось подвергать испытанию глубокое убеждение, что существовал еще один враг, я был почти уверен, что в провале моей памяти хранится воспоминание о том, кто он.
Когда я наконец осторожно сказал Лоджу об этом, он отнесся к моим словам гораздо серьезнее, чем я ожидал.
И через несколько минут размышлений он поразил меня, заявив:
– Может быть, подсознание не дает вам вспомнить, кто этот враг, потому что он вам нравится...
Я оставил Лоджа в Мейдеихеде и поехал в Котсуолд. Войдя в старый каменный дом, где дети шумно бежали через холл к вечернему чаю, я почувствовал, что попал наконец опять в разумный мир. Сцилла спускалась по лестнице, держа в охапке кучу летних платьев Полли. Я подошел, встретил ее на нижней ступеньке и поцеловал в щеку.
– Мы с Джоан собирались заняться платьями Полли, – сказала она. – Девочка растет не по дням, а по часам, придется удлинять их...
Я пошел за ней в гостиную, и мы уселись на ковер перед горящим камином.
– Ну как? Все кончилось? – спросила Спилла, бросив платья на пол.
– Думаю, что да. Слишком многое кончилось для меня.
Я рассказал ей о следствии.
– Только благодаря Биллу Джордж Пенн был разоблачен. Билл погиб не зря.
Она долго ничего не отвечала, и я видел, как желтое пламя отражается в ее непролитых слезах. Потом она проглотила комок в горле и покачала головой, как будто стараясь сбросить с себя прошлое, и сказала:
– Пойдем пить чай с детьми.
Полли попросила меня заклеить камеру ее велосипеда. Генри сказал, что он придумал несколько гамбитов в шахматах, и попросил меня поиграть с ним после чая. Уильям запечатлел на моей щеке липкий поцелуй и сунул мне в ладонь надкушенное яблоко в качестве подарка. Я снова был дома.
Глава 16
Почти невыносимая мысль о том, что я потерял Кэт, не отпускала меня. Я не мог выбросить эту мысль из головы. Просыпаясь утром, я ощущал, как врывается боль, чтобы испортить мне день. Засыпая, я видел Кэт во сне, она убегала от меня по длинному, темному туннелю. Мне казалось невероятным, что я когда-нибудь снова увижу ее, и я пытался привыкнуть к этой мысли и вести себя благоразумно. Затем, через неделю после суда, я отправился на скачки в Банбери, и Кэт была там. Она была в темно-синем платье, бледная и спокойная, и выражение ее лица не изменилось, когда она увидела меня, а я смотрел на черные тени у нее под глазами. Она ждала меня у весовой и заговорила, едва я подошел.
– Аллан, мне кажется, я должна извиниться перед вами за то, что сказала вам тогда. – Она произнесла все это с видимым усилием.
