Джон Карр - Голодный гоблин
– Мы должны ему посочувствовать?
– Мы можем попытаться понять. Что бы ему ни было нужно, Харви недоброжелательно относится даже к Джорджу Боуэну и его окружению, хотя искренне любит Джорджа. Харви говорит немало таких вещей, которые просто не имеют отношения к истине. Он называет Джорджа мечтателем, у которого нет практической жилки и соответственно денег. На самом деле все наоборот. Практичен как раз Джордж. Он может мечтать о литературной славе или о какой-то другой известности, но дела своего отца он знает до мельчайших деталей. Он успешно справляется с любым из них – от плавки металла до производства стекла. У Харви есть еще одна навязчивая идея, которая опять-таки не имеет отношения к истине. «Я совершенно уверен, – как-то сказал он мне, – что в жизни Джорджа есть какая-то женщина, и это не Сьюзен, ни в коем случае». Кит, Харви сумасшедший! Есть именно Сьюзен, и другой быть не может. Но и у Джорджа есть идея-фикс. Он будет человеком умудренным опытом... и столь же беспечным, как его герой; он даже Сьюзен не дает знать, как он заботится о ней.
– Пат, к чему все это ведет?
– Боюсь, что ни к чему не ведет. Я не могу рассказать тебе кое что о сэре Хьюго Клейверинге, кроме... если кто-то думает, что сержант Клейверинг имел отношение к стрельбе в Нигела или хотел застрелить его... значит, кто-то такой же псих, как Харви, как Безумный Шляпник, как самый безнадежный пациент Бедлама! Кит, Кит, нет ли у тебя еще кое-чего на уме?
– Чего именно?
Ее сотрясало дрожью, она испытывала такое эмоциональное напряжение, что он откинул ей голову назад и в полумраке кеба внимательно вгляделся ей в глаза.
– Так чего именно, Цирцея?
– Вечером Сапфир почти все поняла, – прошептала Цирцея. – Но она тактична и умеет сочувствовать; она увидела, что еще не время, и промолчала. В Вашингтоне я убежала от тебя, Кит, и продолжала делать вид, что не обращаю на тебя внимания, словно я все забыла или хотела бросить тебя. Я... я обещаю тебе об... объяснение, которое будет и п-п-признанием. Разве ты не хочешь услышать признание?
– Только если ты хочешь рассказать мне о нем.
– Ты же знаешь, что если я убежала от тебя, то вовсе не потому, что хотела тебя бросить. А потому, что не сомневалась – это ты бросишь меня, как только узнаешь.
– Как только узнаю...
– Когда мы там стали так близки, ты, без сомнения, думал... да и я, ничего не говоря, позволяла тебе так думать, что это был... мой первый опыт?
– Успокойся!
– Ну так вот – это не было моим первым опытом! Может, я и порочная, но не склонна к беспорядочным связям. Был только один мужчина. То есть было несколько случаев, не могу отрицать, но каждый раз был все тот же один мужчина.
– А я знаю этого сукиного сына?
Пат не стала ни обижаться, ни изображать возмущение.
– Нет, мой дорогой, – с подчеркнутой нежностью сказала она ему. – Ты не знаешь этого сукиного сына; ты никогда даже не слышал о нем! Но!..
– Успокойся, говорю тебе!
– Но тетя Аделаида знала. И она догадывалась о нас с тобой. Особой симпатии ты у нее не вызывал: мы ведь еще ничего не слышали о твоем наследстве. Господи, как будто это что-то значило! – Прежде чем продолжить, Пат презрительно передернулась, покончив тем самым с рассуждениями на финансовую тему. – Все решила тетя Аделаида. После того как мы покинули Вашингтон, она сказала, что, если я увижусь с тобой или попробую каким-то образом установить связь (а ей это станет известно!), она расскажет тебе о моей постыдной, отвратительной связи с другим мужчиной. И ты отшатнешься от меня, полный ужаса или отвращения... или того и другого вместе. И я... словом, я испугалась, что ты в самом деле можешь так сделать.
– Добрая старая тетя Аделаида!
– Но ведь мужчины так и поступают, верно? Предполагается, что все так и будет, да я и сама помню один случай, когда так и случилось. Прошу, скажи мне! Что ты чувствуешь, Кит, теперь, когда ты все знаешь?
Он припомнил, что Нигел Сигрейв задавал такой же вопрос. Теоретический.
– Ты думаешь, что я ничего не знал, моя дорогая? Неужели ты воображаешь, что я сам не мог ни о чем догадаться?
– Ты... ты... и что тогда? Вроде ты не ужаснулся, но...
– Перед нами стоит только один вопрос, который, как мне кажется, уместно задать. Ты все еще испытываешь какие-то... какие-то теплые чувства к моему предшественнику?
– О нет! Ни на йоту! Это случилось довольно давно, и он... он меня не очень устраивал. Я могу назвать тебе его имя, а все остальное я почти не помню.
– Имя этого ублюдка, радость моя, не имеет никакого значения. Предположим, у тебя были какие-то отношения то ли с мистером Икс, то ли с таким же сукиным сыном, как он...
– Клянусь тебе, никогда! Да и потом, у меня ни с кем ничего не было. Только с тобой... Я не знаю, как выразиться, но все это кажется ужасно глупым! Теперь ты не хочешь бросить меня?
– Только на какую-нибудь удобную горизонтальную поверхность, где мы оба сможем разместиться. Но поскольку в данных обстоятельствах это невозможно...
– Ты же знаешь, что пройдет не так много времени, и это станет возможно, – сказала она после очередной паузы. – Когда ты отправишься в Италию, Кит, ты возьмешь меня с собой?
– С гордостью, радостью и удовольствием – при том условии, что свадьба состоится в самое ближайшее время.
– Кто упомянул о свадьбе?
– Пат...
– Это было бы просто восхитительно, убедись мы, что устраиваем друг друга. Физически мы идеально подходим. Но есть не меньше дюжины других аспектов бытия, которые не имеют ничего общего ни с физической близостью, ни даже с романтикой. Кстати, так когда ты уезжаешь?
– Оба мы скоро едем, маленькая Цирцея. Как только будут разрешены новые тайны «Удольфо». В том случае, если Уилки Коллинз разберется в загадке, что просто неизбежно произойдет, как ты говоришь, в самое ближайшее время. Давай уделим минуту этой загадке.
– Да?
– Сегодня в Музее восковых фигур, Пат, я процитировал Нигелу строфу из старого знаменитого фрагмента «Песня Тома из Бедлама». Есть и другие строчки, которые я не приводил, но которые столь же пригодны. Рифмоплет предупреждает о чудовищах, которые попадутся по пути, и обращается к нам с благочестивыми увещеваниями. Например, с такими: «Подальше от ведьм и гоблинов голодных, которые, прикрытые лохмотьями, хотят разорвать вас, но дух, который стоит рядом с нагим человеком из Книги Скитальцев, защитит вас!» Когда Том говорит «защищайтесь» или «да будете вы под защитой», он имеет в виду одно и то же.
– И ты не приводил эти строки?
– Нет, Пат. Нигел, который настаивает, что чисто случайно путает имя старшего инспектора, будет отпускать глупые шутки, утверждая, что один Гоблин тут уже есть. Это отнюдь не смешно. Некий голодный гоблин, и весьма свирепый к тому же, уже пытался разрушить жизни наших друзей. Ты не можешь увидеть его лицо, ты не можешь прикоснуться к нему; он и тут, и там, и вообще нигде. Но его необходимо остановить, он должен быть остановлен, загнан в угол и подвешен за ноги прежде, чем успеет причинить еще больше бед и неприятностей.
