Джорджетт Хейер - Завещание
– Я вложила ее в конверт и по почте отправила леди Мэтьюс перед тем, как сегодня днем отправиться в коттедж, – сказала Ширли. – Я ничего другого не могла придумать.
– Благодарите за это Господа! – сказал Эмберли. – Это единственный разумный поступок из тех, что вы совершили до сих пор. – Он взглянул на часы. – А сейчас, дорогая, в любой момент сюда может явиться мой друг сержант Габбинс, который хочет получить от вас «подробное изложение обстоятельств дела»… и так далее. Но до его прихода я хочу вам задать один вопрос и получить ясный ответ. Вы выйдите за меня замуж?
Какой-то момент она не могла уяснить смысл сказанного. Она смотрела на него в полном недоумении и только произнесла:
– Но я вам не нравлюсь?
– Бывают моменты, – сказал мистер Эмберли, – когда я с большим желанием вытряс бы из вас душу.
Она не сдержалась и рассмеялась:
– О, вы невозможны! Как вы можете желать жениться на мне?
– Не знаю, – сказал Эмберли, – но я женюсь.
– Вы же постоянно твердили, что терпеть меня не можете, – настаивала она.
– Зачем твердить одно и то же? Вы мне совсем не нравитесь. Вы упрямая, своенравная и ужасно скрытная. Ваши манеры отвратительны. И вообще вы нарушительница общественного порока. И все же я боготворю вас, – он наклонился и, взяв ее руки, притянул к себе. – И у меня есть подозрение, что я влюбился в вас с первого взгляда.
Она сделала попытку освободить руки.
– Неправда, вы меня терпеть не можете.
– Может быть, я и не выносил вас, – сказал мистер Эмберли, – но если бы не был влюблен, то почему, черт возьми, не сообщил о вас полиции?
В этот момент она осознала, что находится в его объятиях. Как это произошло, она не понимала – ведь она не позволяла ему обнимать ее. Внимательно изучая узор на его галстуке, она сказала охрипшим голосом:
– Никогда не думала, что захочу выйти замуж за человека, который считает меня такой упрямой.
Мистер Эмберли крепко сжал ее в своих объятиях:
– Любимая, я считаю, что ты восхитительна!
Мисс Ширли Браун, только что избежавшая смерти, поняла, что ее ждет не лучшая судьба. Она чувствовала, что, по крайней мере, одно из ее ребер окажется сломанным, но не сделала ни малейшей попытки освободиться из крепких объятий, от которых она чуть не задохнулась.
Извиняющимся, но в то же время не допускающим возражения голосом сержант, появившись на пороге комнаты, сказал:
– Прошу прощения, но я стучался дважды.
ГЛАВА XX
Было одиннадцать часов вечера, когда леди Мэтьюс, раскладывавшая пасьянс, услышала рокот «бентли», подъезжавшего к дому. Муж и дочь, которым так и не удалось выведать, что у нее на уме, вздохнули с облегчением.
Леди Мэтьюс подняла глаза от карточного столика.
– Прекресно, – сказала она, – выходит три раза подряд. Интересно, привез ли он ее?
Они услышали, как дворецкий прошел через холл и открыл парадную дверь. Минуту спустя Ширли, закутанная в странные одежды, явно ей не принадлежавшие, вошла в комнату, сопровождаемая мистером Эмберли. Леди Мэтьюс поднялась.
– Я знала, что все будет хорошо, – сказала она спокойно. – Так рада, моя дорогая. Вы рассказали Фрэнку?
Ширли взяла ее руки в свои.
– Он знал, – сказала она. – Думаю, я вела себя очень глупо. Во всяком случае, он так сказал.
Сэр Хамфри, надев очки, чтобы получше разглядеть ее, недоуменно посмотрел на племянника. Эмберли криво улыбнулся:
– Любуетесь платьем Ширли? Оно прелестно, не правда ли? Из гардероба хозяйки гостиницы Литтлхейвена. Не возражаете, если мы пройдем в ваш кабинет? Я впустил туда сержанта. Ему нужен ордер на арест Фонтейна.
– Мне никогда не нравился этот человек, – сказала леди Мэтьюс.
– Арестовать Фонтейна? – повторил сэр Хамфри. – Господи помилуй. На каком основании?
– Попытка совершения убийства, начнем с этого. Сержант все тебе расскажет. Тетя Марион, вечерняя почта пришла?
– Конечно, Фрэнк, – она вынула конверт из рабочей корзины и посмотрела на Ширли. – Могу я это ему отдать, дорогая?
– Да, пожалуйста, – сказала Ширли со вздохом.
Эмберли взял конверт и вскрыл его. Прежде чем посмотреть на его содержимое, он бросил любопытный взгляд на тетю:
– Что это, тетя Марион?
Леди Мэтьюс подвела Ширли к камину.
– Вероятно, завещание Джаспера Фонтейна, – ответила она.
– Тебя бы следовало сжечь на костре, – сказал Эмберли. – Это ведь чистое колдовство. Ты права, здесь завещание, но только его половина.
– А, так это все и объясняет, – сказала она. – Лучше сложи их вместе. На столе есть скотч. Дитя мое, он пытался тебя убить? Садись же!
Эмберли взял из конверта половину разорванного листа и положил на карточный столик. Из записной книжки вынул вторую половину.
– Кажется, ты была уверена, что вторая половина у меня, – заметил он.
Леди Мэтьюс подложила дрова в камин.
– Если бы у тебя ее не было, то не представляю, что бы ты все это время делал, мой мальчик.
– Да, она была у меня. – Он подошел к ее письменному столу. – Где скотч? Могу я заглянуть в ящики?
– Конечно. Полно счетов. Но я знаю, что скотч где-то там. Филисити, дорогая, попроси Дженкинса принести еду для бедной девочки. И бургундского. Он знает.
Филисити наконец обрела дар речи.
– Если кто-нибудь мне немедленно не расскажет, что происходит, я устрою истерику! – сказала она. – Я чувствую, что близка к этому. Кто же вы в самом деле, и почему на вас эти ужасные тряпки, и… что вообще происходит?
– Не беспокой ее сейчас, дорогая. Она внучка Джаспера Фонтейна. Она собирается выйти замуж за Фрэнка. Так подходит ему. Но я забыла поздравить вас. Или я поздравила только Фрэнка? Никогда не помню.
Эмберли обернулся:
– Тетя Марион, ты – колдунья!
– Вовсе нет, Фрэнк. Трудно ошибиться. Помолвленные пары выглядят так одинаково. Филисити, поднос и бургундское.
Вмешалась в разговор и Ширли:
– Я очень голодна, но не надо бургундского, леди Мэтьюс, пожалуйста. Мистер Эм… Я хочу сказать – Фрэнк влил мне в рот чуть не кварту бренди, когда спас меня. Я больше не могу.
– Делай что тебе говорят, – сказал Эмберли. – То было два часа назад. И думаю, постель, тетя Марион.
Филисити, вернувшись в комнату, подошла к креслу, на котором сидела Ширли, и взяла ее за руку.
– Пойдем! – сказала она. – Вы приблизительно моего роста. Не можете же вы сидеть в этих тряпках. Я смотреть на них не могу.
– Она пойдет спать, – сказал Эмберли.
Ширли встала:
– Ничего подобного. Я проспала всю обратную дорогу и ничуть не устала. Но я с удовольствием избавлюсь от этого наряда.
– Ты, может быть, думаешь, что не устала, – сказал Эмберли, – но…
