Энн Перри - Утопленник из Блюгейт-филдс
— Как это мило, что вы пришли, леди Камминг-Гульд! — с улыбкой произнесла Калланта, протягивая руку и приглашая гостий садиться. — И леди Эшворд… — Поскольку Шарлотта не предъявила свою визитную карточку, она в смущении умолкла, но никто не пришел ей на помощь.
— Моя кузина Анджелика чувствует себя не очень хорошо, — соврала тетя Веспасия с такой легкостью, будто ответила на вопрос, который сейчас час. — Она очень сожалеет, что не может лично возобновить знакомство с вами. Анджелика просила меня передать вам, какое удовольствие доставила ей встреча с вами. Она спросила, не смогу ли я навестить вас вместо нее, чтобы у вас не возникло мыслей, будто ее дружеские чувства к вам охладели. Поскольку со мной были моя племянница леди Эшворд и ее сестра Шарлотта, я рассудила, мы не доставим вам особых неудобств, заглянув все втроем.
— Ну что вы, конечно же, нет, — выдала единственный возможный ответ Калланта. — Я рада познакомиться с ними. Как это предусмотрительно со стороны Анджелики! Надеюсь, ее недуг не вызван ничем серьезным?
— Смею предположить, что нет. — Тетя Веспасия изящно махнула рукой, показывая, что говорить о таких вещах не совсем прилично. — С такими неприятностями время от времени сталкивается каждая женщина.
Калланта тотчас же догадалась, что она имела в виду; к подобным темам лучше не возвращаться.
— Конечно, — согласилась она. И все поняли, что можно больше не опасаться того, что она лично справится у Анджелики о ее здоровье.
— Какая очаровательная гостиная, — оглянувшись по сторонам, искренне произнесла Шарлотта. — Я просто восхищаюсь вашим вкусом. Мне сразу же стало здесь уютно.
— О, вот как? — Казалось, Калланта была несколько удивлена. — Я очень рада, что вы так думаете. Многие находят гостиную чересчур голой. Насколько я понимаю, им хотелось бы видеть здесь больше фамильных портретов и всего такого…
Шарлотта поспешила ухватиться за благоприятную возможность; другой такой могло больше не представиться.
— Я всегда полагала, что несколько качественных портретов, действительно уловивших сущность изображенного на них человека, гораздо ценнее обилия тех, которые лишь передают внешнее сходство, — сказала она. — Я обратила внимание на замечательное полотно над каминной полкой. Это ваша дочь? Тетя Веспасия упоминала о том, что у вас есть сын и дочь. Девочка просто очаровательная, и уже сейчас можно сказать, что она, когда вырастет, будет похожа на вас.
Взглянув на картину, Калланта улыбнулась.
— Да, действительно, это Фанни. Этот портрет написан около года назад, и она просто до неприличия им гордится. Мне приходится ее сдерживать. Тщеславие — не то качество, которое следует поощрять. И, если честно, Фанни ну никак нельзя назвать красавицей. Все ее очарование заключается в ее характере. — Она печально усмехнулась, вероятно, воскрешая воспоминания о своей собственной юности.
— Но это же гораздо лучше! — убежденно произнесла Шарлотта. — Красота увядает, и частенько катастрофически быстро, в то время как при надлежащем внимании характер может улучшаться до бесконечности. Не сомневаюсь, Фанни очень понравилась бы мне.
Эмили хмуро посмотрела на нее, и Шарлотта поняла, что действует слишком уж прямолинейно. Однако Калланта понятия не имела, зачем они заявились к ней.
— Вы очень любезны, — вежливо пробормотала она.
— Вовсе нет, — возразила Шарлотта. — Я часто думаю, что красота — это очень неоднозначный подарок судьбы, особенно в молодости. Она может привести к самым разным неблагоприятным последствиям. Чрезмерное обилие похвалы, чрезмерное обилие восхищения — и мне доводилось видеть, как даже милейшие люди сбивались с пути, поскольку они были еще слишком наивными, росли в благополучных семьях, защищенные от окружающего мира, и не сознавали о том, что под личиной лести может скрываться ограниченность и даже порок.
По лицу Калланты пробежала тень. Шарлотта устыдилась того, что так откровенно затронула неприятную тему, однако сейчас не было времени на любезности.
— И действительно, — продолжала она, — мне даже приходилось сталкиваться с тем, что кое-кто из моих знакомых, обладая необычайной красотой, приобретал власть над окружающими и злоупотреблял ею, что в конечном счете оборачивалось трагедией для них самих — и, что крайне прискорбно, для тех, кому не посчастливилось подпасть под их влияние. — Шарлотта глубоко вздохнула. — В то время как истинное обаяние приносит одно только добро. Наверное, вы очень счастливы. — Она вспомнила, что Джером занимался с Фанни латынью. — И, разумеется, величайшим даром является ум и сообразительность. Конечно, как правило, любящая и заботливая семья надежно ограждает недалекого ребенка от опасностей, обусловленных его глупостью. Но сколько радостей жизни открыты для того, кто обладает собственным рассудком, скольких подводных камней можно избежать! — Неужели ее слова звучали такими педантичными, какими казались ей самой? Однако было очень непросто навести разговор на нужную тему, при этом сохранив хоть сколько-то приличия и не произведя впечатление безнадежной напыщенности.
— О, сообразительности Фанни не занимать, — улыбнулась Калланта. — На самом деле она гораздо более способная ученица, чем ее брат и оба… — Она осеклась.
— Да? — хором спросили Шарлотта и Эмили, в ожидании подаваясь вперед.
Калланта побледнела.
— Я чуть было не сказала «оба ее кузена», но старший из них умер несколько недель назад.
— Я очень сожалею, — опять же дружно сказали Эмили и Шарлотта, изображая полнейшее удивление. — Он чем-то болел?
Калланта замялась, вероятно, оценивая шансы отделаться ложью. В конце концов она остановилась на правде. Ведь об этом деле писали в газетах, и хотя благовоспитанные дамы такие вещи не читают, избежать слухов было невозможно, — даже если предположить, что кто-то пытался с ними бороться.
— Нет, нет, он… погиб. — Калланта все-таки не решилась произнести слово «убит». — Все это было очень ужасно.
— О господи! — Как актриса, Эмили превосходила сестру; так было всегда. К тому же она не следила за этой драмой с самого начала, и поэтому ей было легче изобразить полное неведение. — Каким ударом это явилось для вас! Смею надеяться, мы не нагрянули к вам в самое неподходящее время? — На самом деле этот вопрос был лишним. Нельзя же полностью отказываться от светской жизни всякий раз, когда умирает кто-нибудь из родственников, если только речь не идет о близком члене семьи, так как в противном случае обширные родственные связи и частые похороны приведут к тому, что траур будет продолжаться непрерывно.
