А. Шантарский - Не проси
— Не нашла?
— Нет, — прошептала она перекошенными от ужаса губами, и они, не сговариваясь, опять исчезли под водой.
В этот раз отец наткнулся на тело малыша и за волосы вытащил его на поверхность. На берегу он несколько раз надавил ребенку на грудь, у того изо рта струйками выплескивалась вода. Вскоре мальчик очнулся.
— Папа, — обрадовался он и обнял Николая за шею. — А где мама?
В суете Груздев забыл про жену, рассчитывая, что она должна быть где-то поблизости. Он окинул внимательным взглядом зевак, которые успели собраться вокруг них, хотя до этого людей на пляже практически не было, но Марину Владимировну не увидел.
— Кто-нибудь видел шатенку? — поинтересовался он у столпившихся людей. Глаза его при этом бегали по недоуменным лицам, и он молниеносно оглянулся назад, изучая поверхность озера. Промелькнувшая догадка вызвала холодок на спине.
— Помогите спасти жену! — крикнул он уже на ходу и опять нырнул в озеро.
На помощь кинулись человек шесть, в основном мужчины, и минуты через полторы тело Марины Владимировны, которое запуталось на дне среди веток коряги, вытащили на берег. Ни надавливание на грудь, ни искусственное дыхание уже не помогли, было слишком поздно. Кто-то вызвал «скорую помощь», и машина, завывая сиреной, прибыла довольно быстро на место трагедии. Но и введение в сердце адреналина к жизни ее не вернуло.
Николай с побледневшим лицом стоял рядом, у него перехватило дыхание. А малыш тряс маму за плечи и просил:
— Мама, мамочка, открой глазки…
Похоронив жену, Груздев впал в длительную депрессию, он будто отключился от реального мира. Даже Василек не мог заставить его улыбнуться, а где-то в душе Николай считал его виновником гибели жены, но не решался произнести это вслух. Усыновленный мальчик вызывал у него двойственное чувство: жалость и ненависть. Иногда, чтобы не натворить новых бед, он отправлял его к соседке, сорокалетней добродушной женщине, которая кормила малыша и укладывала спать у себя. Но сердечко малыша принадлежало отцу, и только с ним он готов был разделить общее горе, поэтому искренне тянулся к нему, заглядывая в грозные карие глаза.
Однажды Груздев вернулся домой чрезмерно хмурый и пьяный. Так он пытался заглушить боль и тоску.
— Папа! — обрадовался сын, который встретил его у двери и буквально терся о штанину.
— Отстань, — оттолкнул легонько его отец, но Василий, забывшись, через какое-то время прилип снова. Груздев сидел в комнате неподвижно, уставившись в одну точку. Последнее время он мог просиживать так часами, ни о чем не думая. Сын потянул его за рукав и открыл рот, но сказать ничего не успел.
— Что ты прилип ко мне, словно репей? — произнес недовольный отец и наотмашь ударил его ладонью по лицу. Василий отлетел на середину комнаты, опрокинулся навзничь, выставил вперед ручонки и жалобно попросил:
— Не бей меня, папочка, пожалуйста!
Николай поднял его с пола за шиворот и выставил за дверь квартиры.
— Не доводи до греха, видеть тебя не могу!
Его больное сознание не могло простить сыну гибель любимой женщины, а мыслить логически у него не получалось, впрочем, усилия к этому он и не прикладывал. Через несколько минут явился муж соседки.
— Ты чего это издеваешься над ребенком? Смотри, напишем заявление куда следует и все соседи распишутся, мигом лишат отцовских прав.
— А ты для меня не указ, — заявил Груздев. — Лишат так лишат, забот меньше.
— То-то ты в заботах погряз. И днюет, и ночует малыш у нас.
— Вот и забирайте его к себе, мне он не нужен.
— Я тебе как мужчина мужчине скажу: сволочь ты порядочная.
Николай выпрямился во весь свой могучий рост.
— За такое и схлопотать недолго.
Несмотря на то, что сосед был роста среднего и крепок телосложением, внешне Груздев смотрелся внушительнее.
— Может, повторишь? — В интонации пьяного звучала нескрываемая угроза.
— Как только таких земля носит… — После непродолжительной паузы противник все же решился и добавил: — Сволочей!
Первый раз Николай промахнулся, а второй удар отбросил защитника к стене. Почувствовав явное физическое превосходство Груздева, скорого на расправу, он прикрыл руками лицо.
— Не бойся, слабых не бью, — снисходительно произнес хозяин. — На глаза мне больше не показывайся, — обронил он на прощание, когда сосед удалился, громко хлопнув дверью.
Раньше буйства в своем характере Николай никогда не замечал, сейчас проявлял его лишь тогда, когда ему досаждали, а досадить ему оказалось не так уж и сложно.
Соседи Груздева пожалели и милицию вызывать не стали, впрочем, того не пугало даже очень длительное тюремное заключение.
Но они отправили телеграмму Сметаниной в Акбулак, и два дня спустя теща приехала, чтобы забрать внука. Пока она собирала вещи мальчика, ругала на чем свет стоит его отца.
— Такой бугай здоровый, а справиться сам с собой не можешь, раскис, словно женщина. Думаешь, мне легко переносить потерю дочери? — не закрывала она рот.
Но зять не обмолвился и словом. Он уважал Ларису Михайловну, мать женщины, без которой даже дышалось теперь тяжело, и не шел на обострение.
У малыша покатились по щекам слезы, когда пожилая женщина потащила его за руку.
— Хоть бы с сыном попрощался, — остановилась женщина. — Неужели до такой степени душа зачерствела? — Внук вырвал у бабушки руку, подбежал к отцу, прижал его голову к своей маленькой грудке и зарыл лицо в волосах. Так не хотелось покидать ему родного человека. Он готов был простить ему грубость, лишь бы тот попросил остаться.
Сработало подсознание, что-то дрогнуло и оборвалось в душе молодого мужчины, но он почему-то подумал, что у Сметаниной Василию будет лучше, и не проявил внешне проснувшиеся на мгновение чувства, но и не отстранил сына от себя. Мысленно он прощался с ним навсегда, считая его пройденным жизненным этапом. «Нет для меня счастья в будущем, так почему мальчик должен со мной вместе мучиться?» — подумал Груздев. Он сдержался и тогда, когда теща увела плачущего ребенка из квартиры.
Оставшись один, Николай все чаще начал заглядывать в бутылку и иногда прогуливал работу, где на его вольность пока смотрели сквозь пальцы. Постепенно он становился горьким пьяницей, и по утрам голова частенько болела с похмелья.
Проснулся как-то Груздев от непонятных шумов и треска. Прислушался. Оказывается, это трещит у него в голове, а шумит в легких. Голова раскалывалась от вчерашней пьянки и дышать было тяжело, но он с трудом поднялся и обдумал свое нелегкое положение. Сколько и с кем вчера выпил, он не помнил, но по тому, что в карманах осталась одна мелочь, решил, что не так уж и мало перепало на ослабленный организм. Зайдя на кухню, кроме пустых бутылок и стаканов, ничего не обнаружил. О работе не могло быть и речи, деньги тоже кончились, а тайник с крупной суммой он оставил в родном Бузулуке. После того как проглотил литровую кружку холодной воды, его осенило, на страдающем лице появилось что-то похожее на улыбку.
