Кейт Саммерскейл - Подозрения мистера Уичера, или Убийство на Роуд-Хилл
Но уже на следующей неделе Уичер докладывал Мейну, что он все-таки обнаружил Иоганна Франца в Уайтчепеле: им оказался двадцатичетырехлетний немец-бродяга, выдававший себя за какого-то Августа Зальцмана. Впрочем, сначала Уичеру никак не удавалось найти свидетелей, способных подтвердить, что это действительно один из двух немцев, виденных ими в Кингсвуде. Напротив, как Уичер докладывал Мейну 25 июня, «этого господина показали трем жителям Райгита и Кингсвуда, ранее видевших в этой местности двух иностранцев, и ни один из них не смог его опознать. Далее он был представлен для опознания констеблю Пеку, также обратившему внимание в Саттоне на двух незнакомцев в утро убийства. Так вот он также заявил, что этот человек ему незнаком. Тем не менее у меня нет сомнений, что мы имеем дело с „Иоганном Карлом Францем“, тем самым, что обронил свои документы в доме приходского священника, и поскольку двух иностранцев видели в округе и другие жители, я прошу дать указание сержанту Робинсону доставить их в Лондон на предмет опознания задержанного». Уверенность Уичера, хотя ее можно, если угодно, назвать и навязчивой идеей, оправдалась. 26 июня свидетели из Райгита подтвердили, что подозреваемый и есть один из тех двух иностранцев, виденных ими в пивной и в москательной лавке. После чего Уичер объявил, что «вполне готов» предъявить обвинение.
Он сделал копии с найденных документов и разослал их в различные учреждения Саксонии. Там подтвердили их подлинность и добавили, что тот, кому они принадлежат, уже подвергался судебным преследованиям. Уичеру также удалось установить, что через два дня после убийства подозреваемый отдал хозяину дома, в котором снимал жилье, голубую клетчатую рубашку, попросив подержать ее у себя. По описанию, эта рубашка в точности соответствовала той, что была на одном из двух иностранцев, виденных в Кингсвуде, а на руке болтался моток веревки, очень похожей на ту, которой была связана жертва. Детективы разыскали мануфактурщика, подтвердившего, что это он сплел веревку, найденную как на рукаве рубашки, так и на щиколотках миссис Холлидей: «Они из одного мотка, я в этом совершенно уверен». Нашлись и другие свидетели, заявившие, что видели подозреваемого в Суррее. Даже констебль Пек изменил свои первоначальные показания: теперь и ему стало казаться, что задержанный — один из тех, кого он видел в Саттоне. Таким образом, Уичер создал солидную доказательную базу, состоявшую, правда, из косвенных доказательств. 8 июля задержанный признался, что его зовут Франц, и дело было передано в суд.
История, изложенная немцем в свое оправдание, выглядела совершенно фантастической. По его словам, сойдя с парохода в Гулле, он скооперировался с двумя другими, такими же как он, оборванцами из Германии, Вильгельмом Герстенбергом и Адольфом Кроном. Герстенберг, напоминавший фигурой и чертами лица Франца, всячески уговаривал его поделиться какими-нибудь из документов, удостоверяющих личность. Франц отказывался. Однажды ночью — дело происходило в мае в районе Лидса, — когда Франц спал, зарывшись в стог сена, спутники обокрали его, прихватив не только документы, но и узел с запасной сменой белья, сшитого из той же ткани, что и одежда на нем. Это и объясняет сходство между его рубахой и той, что видели в Кингсвуде, точно так же как внешнее сходство с Герстенбергом объясняет то, что некоторые из свидетелей утверждают, что в Суррее видели именно его, Франца. Несчастный и обобранный до нитки, он продолжил свой путь в Лондон в одиночестве. Добравшись до города, он узнал, что какой-то немец, некто Франц, разыскивается по подозрению в убийстве, что и заставило его немедленно придумать себе другое имя. Что же касается найденной в его комнате веревки, то он сказал, что подобрал ее перед табачной лавкой, рядом со своим жильем. Таким образом, защита его строилась на трех китах: во-первых, у него украл одежду и документы какой-то очень похожий на него соотечественник; во-вторых, он изменил имя из страха быть принятым за убийцу; наконец, в-третьих, он наткнулся на одной из лондонских улиц на обрывок веревки, по чистой случайности оказавшейся абсолютно схожей с той, что обнаружили на месте убийства.
Все это походило на жалкие потуги самооправдания со стороны человека, виновного в преступлении и загнанного в угол. Но по мере приближения суда начали выясняться обстоятельства, как будто подтверждающие версию Франца. Какой-то тип из Нортгемптоншира принес в полицию якобы найденные в копне соломы у придорожной лачуги разрозненные бумаги вместе с пакетом, в котором Франц признал тот самый, что был у него украден. Таким образом, по крайней мере часть его документов, как он на том и настаивал, действительно была утрачена. Задержанного предъявили для опознания мадемуазель Титьен, и она под присягой показала, что это вовсе не тот блондин, что в начале июня просил у нее денег на проезд. Стало быть, возникло подозрение, что, возможно, и впрямь существует некий иной немец-блондин, каким-то образом связанный с темноволосым Кроном. К тому же выяснилось, что лондонский поставщик пеньки, продаваемой в Райгите и использованной при связывании Мэри Холлидей, живет в Уайтчепеле, всего в двух шагах от того места, где Франц, по его словам, подобрал на тротуаре обрывок веревки, чтобы подпоясаться ею.
У Уичера заколебалась почва под ногами. Он изо всех сил пытался отыскать Крона, так как был убежден, что поимка его поможет доказать виновность Франца. Он настолько был поглощен этой задачей, что то и дело выражал уверенность, что вот-вот поймает этого запропастившегося бог весть куда немца. «У меня практически нет сомнений в том, что человек, прозываемый Адольфом Кроном, на самом деле молодой польский еврей по имени Марк Коэн», — писал он Мейну. Но выяснилось, что это не так. Тогда Уичер убедил себя в том, что Крон — это некто третий. И опять ошибся. В общем, Уичер так и не нашел его.
На судебном заседании по делу об убийстве Мэри Холлидей, открывшемся 8 августа, адвокат Франца в своей эмоциональной четырехчасовой речи утверждал, что косвенные доказательства, имей они действительную ценность, должны были бы не только свидетельствовать о виновности подсудимого, но и опровергать утверждения о его невиновности. Ходили слухи, что, удаляясь в совещательную комнату, десять из двенадцати присяжных были убеждены, что убийца — Франц, но оглашенное старшиной решение звучало иначе — не виновен. Его дорогу домой оплатило посольство Саксонии.
На следующий день «Таймс», явно убежденная в том, что убил миссис Холлидей не кто иной, как Франц, отмечала, что теоретически косвенные свидетельства всегда работают на версию невиновности, ибо они ничего не доказывают: «Ведь это всего лишь гипотеза, основанная на цепи фактов, хотя в то же время она, по самой природе вещей, не может в определенных случаях не быть признанной верной».
