Энтони Беркли - Загадка Лейтон-Корта
Господи! Я с трудом себя сдерживал. Роджер, старина! Как ты думаешь, чего он хотел? Он прямо заявил, что ему нужны деньги, но, разумеется, сказал он, у нее их недостаточно, чтобы удовлетворить его требования. Поэтому в течение месяца она должна выйти за меня замуж, чтобы иметь возможность время от времени выплачивать ему вполне умеренную сумму. Если Барбара пожелает, она может поставить меня в известность. Для него это не имеет ни малейшего значения. Если же она откажется выполнять его требования, то обе они, и ее мать и она сама, будут отвечать за последствия такого поступка.
Ты, конечно, понимаешь, к чему он вел. Ему нужен был я! Собственно говоря, это мне он заявлял, что в случае если я не женюсь на Барбаре, то он обесчестит и разорит и любимую мной девушку и ее мать. Очень ловкая западня, верно? Между прочим, он подчеркнул (тоже специально для меня), что угрожать ему бесполезно, так как это лишь обострит и ухудшит положение, ибо он никогда не открывает сейфа без заряженного револьвера в руке, который в случае необходимости приведет в действие без малейшего колебания.
Должен сказать, что Барбара вела себя безупречно! Она просто-напросто послала его к дьяволу, заявила, что и не подумает впутывать в это дело меня, а что касается её самой и ее матери, то они примут то, что последует, если он предпочтет вести себя таким безнравственным образом. Черт побери! Она была великолепна! Практически бросала ему вызов, заявив, что на следующее утро разорвет нашу помолвку! С гордо поднятой головой Барбара вышла из комнаты, оставив его сидеть в кресле. Ни слез, ни мольбы, ни унизительных просьб — одно только безграничное презрение. Роджер, она была просто восхитительна!
— Охотно верю. Что было потом?
— Я опять вышел из-за оконной занавески. Думаю, уже тогда я решил убить Стэнуорта, если представится возможность. Понимаешь, я теперь знал, на что он способен толкнуть женщину, попавшую ему в лапы, и, хотя Барбара, конечно, никогда ни на йоту не стала бы ему подчиняться, в миссис Шэннон я не был настолько уверен.
Так вот. Сейф все еще был открыт, Стэнуорт сидел в своем кресле, а револьвер лежал перед ним. Когда я появился, он с ухмылкой посмотрел на меня и выразил надежду, что мне не пришлось скучать. Не говоря ни слова, я шел прямо на него. Наверное, по моему лицу он понял, что было у меня на уме. Когда я оказался от него в нескольких футах, он схватил револьвер и выстрелил, но, к счастью, промахнулся, и я слышал, как за моей спиной разлетелись осколки вдребезги разбитой вазы. Я бросился вперед, схватил Стэнуорта за запястье и стал изо всех сил поворачивать руку с револьвером, пока дуло не пришлось прямо у его лба. Тогда я просто нажал палец Стэнуорта на спусковом крючке и выстрелил. Я и не подумал, что произошло. Вряд ли вообще в тот момент я был в состоянии думать. Я только знал, что Стэнуорт должен быть убит, как убивают взбесившегося пса или крысу, или другую какую-нибудь тварь. В сущности, я вообще больше не обращал на него внимания. Он был мерзким паразитом, которого следовало уничтожить — и все! Ни тогда, ни теперь я не чувствовал ни малейшего раскаяния. Наверное, это странно.
— Ты был бы просто сентиментальным дураком, если б испытывал раскаяние и сожаление из-за такой мерзости, — решительно заявил Роджер.
— Ну значит, я не сентиментальный дурак, — со слабой улыбкой сказал Алек. — Я был совершенно хладнокровен и точно знал, что мне надлежит делать. Прежде всего (на тот случай, если бы мне вдруг помешали) следовало уничтожить улики, хранившиеся в сейфе, а потом немедленно бежать. На то, чтобы сжечь документы, много времени не потребовалось. Ими была завалена целая полка; все в конвертах с различными адресами. Кажется, шестнадцать или семнадцать конвертов. Я сжег их в камине, не вскрывая, и просмотрел содержимое других полок, чтобы убедиться, не упустил ли я что-нибудь.
До этого мне и в голову не приходило, что случившееся можно принять за что-либо иное, кроме убийства. Я решил, если след приведет ко мне, сказать, что застрелил его в порядке самозащиты после того, как он первый в меня выстрелил. Я бы сам сразу обратился в полицию и все рассказал, но в таком случае открывался факт шантажа, который как раз и следовало скрыть. Тут я взглянул в сторону кресла, где лежал Стэнуорт, и меня вдруг поразило то, насколько было похоже, будто он сам застрелился. Тогда я подумал, нельзя ли сделать так, чтобы все действительно выглядело как самоубийство.
— Я знал, что ты не такой законченный дурак, каким прикидывался последние сорок восемь часов! — вставил Роджер.
— Я не все сообразил сразу, — продолжал Алек, — но начал с того, что запер сейф и положил ключи в карман жилета Стэнуорта. (Не в тот карман, как выяснилось позже!) Потом я собрал осколки вазы, сунул их себе в карман и проверил револьвер в руке Стэнуорта. К моей радости, я обнаружил, что могу попасть в барабан револьвера и вынуть первую гильзу, не нарушив положение его руки. Ты был прав, мне действительно хорошо известны особенности решетчатых окон. Я с детства знал этот трюк и похвалил сам себя, когда сообразил, что смогу выйти из библиотеки, оставив за собой все двери запертыми. Господи! Я никогда не думал, что кто-нибудь догадается!
— Ты не учел, мой мальчик, что по следу пойду я! — со скромной гордостью заявил Роджер.
— Да, ты уж точно напугал меня, когда обнаружил мой трюк! Что я сделал потом? О да, письма… Я понимал, что все эти люди могут перепугаться до смерти при мысли о том, что Стэнуорт покончил с собой, а сейф заперт. Даже имея ключи, они не смогли бы его открыть, так как не знали комбинации. Я подумал, что миссис Плант или кто-нибудь другой из дома в смятении могут выдать что-либо важное. Поэтому я сел и простучал на пишущей машинке письма к ним троим (по конвертам я узнал, что и Джефферсон и леди Стэнуорт тоже подвергались шантажу). Содержание этих писем тебе уже, разумеется, известно.
Ну вот. Потом я окончательно огляделся вокруг и решил на всякий случай заглянуть в корзинку для ненужных бумаг. И сразу же наткнулся на слегка измятый лист бумаги, на котором стояла подпись Стэнуорта. Мне тут же пришла в голову мысль придумать предсмертную записку Стэнуорта, которая бы окончательно укрепила мысль о самоубийстве. Я напечатал текст над подписью на свободном месте листа.
Конечно все это заняло чертовски много времени. Было уже около четырех часов утра. Эти два часа я был абсолютно хладнокровен, но так устал, что в конце концов сделал несколько ошибок. Например, не осмотрел оставшиеся в корзинке бумаги и таким образом проглядел другой лист с подписью, который ты потом нашел, и забыл разровнять за собой следы на грядке. Я проклинал себя за это, когда ты обнаружил все мои промахи. Ну и, конечно, не стоило выбрасывать осколки вазы в заросли кустов между библиотекой и столовой.
