Агата Кристи - Том 10
Я опустила голову, стыдясь своей подозрительности. Рейс задумчиво продолжал:
– Когда я был совсем молодым, я влюбился в девушку, которая меня обманула. После этого я думал только о своей работе. Карьера значила для меня все… Потом я встретил вас, Анна… и остальное потеряло смысл. Но молодые тянутся к молодым… А у меня по-прежнему есть работа.
Я молчала. Наверно, нельзя по-настоящему любить двух мужчин одновременно, но так может порой казаться. Этот человек обладал огромным магнетизмом. Внезапно я подняла на Рейса глаза и мечтательно произнесла:
– Я думаю, вы очень далеко пойдете. Вас ждет головокружительная карьера. И станете великим человеком.
– Да, но я останусь одинок.
– Все, кто творят великие дела, одиноки.
– Вы так считаете?
– Я уверена.
Рейс взял меня за руку и тихо произнес:
– Я бы предпочел другое.
Тут из-за угла выехал на лошади Гарри. Полковник Рейс встал.
– Доброе утро… Лукас, – сказал он.
Гарри отчего-то покраснел до корней волос.
– Да! – радостно воскликнула я. – Теперь люди должны знать твое настоящее имя.
Но Гарри по-прежнему смотрел на полковника Рейса.
– Так вы знаете, сэр?! – наконец выдохнул он.
– Я никогда не забываю лиц. Я видел вас однажды… когда вы были мальчиком.
– О чем вы говорите? – удивленно переспросила я, попеременно глядя то на одного, то на другого.
Между ними шла молчаливая борьба. Наконец Рейс победил. Гарри отвернулся.
– Наверно, вы правы, сэр. Скажите ей мое настоящее имя.
– Анна, это не Гарри Лукас. Гарри Лукаса убили на войне. Перед вами Джон Гарольд Эрдсли.
35
С этими словами полковник Рейс повернулся и покинул нас. Я долго стояла, глядя ему вслед, и очнулась только, когда Гарри меня окликнул:
– Анна! Прости меня! Скажи, что ты меня прощаешь.
Он взял меня за руку, я как-то машинально вырвалась.
– Почему ты солгал?
– Я не знаю, как объяснить… Понимаешь, я боялся всего этого… Ну, магии богатства, его власти над людьми. Я хотел, чтобы ты любила меня таким, какой я есть… без прикрас и приманок.
– Значит, ты не доверял мне?
– Да, хотя это и не совсем так. Я озлобился, стал подозрительным, всегда искал в чужих поступках какой-то скрытый смысл… А твое отношение ко мне… оно было таким чудесным!
– Понимаю, – медленно произнесла я, припоминая историю, которую однажды рассказал мне Гарри. Теперь мне бросились в глаза кое-какие детали, которых я раньше не заметила: то, что Гарри не нуждался в деньгах, его желание ВЫКУПИТЬ у Надины алмазы, манера рассказывать о прошлом так, словно он был просто сторонним наблюдателем. Выходит, когда Гарри говорил «мой друг», он имел в виду Лукаса, а не Эрдсли? И значит, это Лукас, тихий, спокойный парень, так беззаветно любил Надину.
– Но как же тогда получилось, что ты взял имя Лукаса? – спросила я.
– Мы оба вели себя безрассудно, оба хотели умереть. Однажды ночью мы обменялись личными знаками – на счастье! На следующий день Лукаса убили… Снаряд разнес его в клочья.
Я содрогнулась.
– Но почему ты и сейчас мне ничего не сказал? Этим утром? Ты ведь уже не сомневался в моей любви!
– Анна, я боялся все испортить. Мне хотелось увезти тебя обратно на остров. Что хорошего в деньгах? Мы были счастливы на острове. Признаюсь тебе: я боюсь другой жизни… она меня однажды чуть было не сломила.
– А сэр Юстас знал, кто ты на самом деле?
– О да!
– А Картон?
– Нет. Как-то вечером, еще в Кимберли, он видел нас с Лукасом в компании Надины, но не знал, кто есть кто. Я назвался Лукасом, и он мне поверил, а Надину ввела в заблуждение его телеграмма. Она не боялась Лукаса. Он был тихим парнем, очень серьезным. Зато у меня характер дай боже. Узнай она, что я вдруг воскрес на мертвых, она бы сама умерла со страху.
– Гарри, а если бы полковник Рейс не открыл мне правды, что бы ты делал?
– Ничего. Ты бы по-прежнему считала меня Лукасом.
– А как же отцовские миллионы?
– Рейс мог взять их себе. Он в любом случае распорядился бы деньгами лучше меня… Но о чем ты задумалась, Анна? Ты так хмуришься…
– Знаешь, – медленно сказала я, – мне даже жалко, что полковник Рейс открыл твою тайну. Лучше бы он этого не знал.
– Нет. Он поступил правильно. Тебе все должно быть известно. – Гарри помолчал и вдруг выпалил: – Знаешь, Анна, я тебя ревную к Рейсу. Он тоже тебя любит, а ведь Рейс – человек гораздо более выдающийся, чем я.
Я засмеялась:
– Ну и дурачок же ты, Гарри! Ведь мне нужен ты, а все остальное не имеет значения.
Как только обстоятельства нам позволили, мы поспешили в Кейптаун. Там меня ждала Сюзанна, с которой мы опорожнили брюхо большого жирафа. После окончательного разгрома повстанцев полковник Рейс тоже приехал в Кейптаун. Он предложил нам переселиться в Мюзенберг, на большую виллу, некогда принадлежавшую сэру Лоренсу, и мы согласились.
Мы строили планы. Гарри и я вернемся в Англию вместе с Сюзанной и сыграем свадьбу в ее лондонском особняке. Подвенечное платье я выпишу из Парижа! Сюзанна предавалась этим мечтам с упоением. Я тоже. И все-таки будущее почему-то казалось мне немножко нереальным. Порой, сама не знаю отчего, у меня перехватывало горло, так что невозможно было дышать.
Это случилось в ночь перед отъездом. Я не могла уснуть. На душе было тяжело. Мне ужасно не хотелось покидать Африку. Будет ли все по-прежнему, когда я сюда вернусь? Повторится ли это когда-нибудь?
Тут я вздрогнула, потому что кто-то властно постучал в ставни. Я вскочила на ноги. На веранде стоял Гарри.
– Оденься и выйди, Анна. Я хочу с тобой поговорить.
Я набросила на себя первое, что попалось под руку, вышла на порог, и меня объяла ночная прохлада, бархатистая, ароматная, дышащая покоем. Гарри поманил меня, и мы отошли подальше от дома. Его лицо было бледным и решительным, глаза горели.
– Анна, помнишь, ты когда-то уверяла меня, будто бы женщины с удовольствием делают для своих любимых даже то, что им не нравится?
– Да, – кивнула я, не понимая, к чему он клонит.
Гарри сжал меня в объятиях.
– Анна, поехали со мной… сейчас… сегодня же ночью. Уедем в Родезию, обратно на остров. Я не могу вынести всего этого шутовства. Я не могу больше тебя ждать!
Я на секунду высвободилась из его объятий и шутливо прохныкала:
– А как же мой французский туалет?
Гарри и сегодня частенько не понимает, когда я говорю серьезно, а когда дразню его.
– К черту парижские тряпки! Какое мне до них дело? Мне гораздо интересней увидеть тебя без них. И я никуда не отпущу тебя, слышишь? Ты моя. Если ты уедешь, я могу тебя потерять. Я в тебе не уверен. Ты уйдешь со мной сегодня же ночью… И к черту всех остальных!
