Александр Макколл-Смит - Воскресный философский клуб
— Я скоро уезжаю, — непринужденным тоном сказала Хен. — Нашла работу в Лондоне и перебираюсь туда. Там больше возможностей. Перспектива. Ну, вы понимаете.
— Конечно. Наверное, вы очень волнуетесь.
— Правда, я буду скучать по этой квартире. И я уверена, что еще вернусь в Шотландию. Люди всегда возвращаются в те места, где им было хорошо.
— Я тоже вернулась, — сказала Изабелла. — Провела несколько лет в Кембридже и в Америке, а потом вернулась. И думаю, что останусь здесь навсегда.
— Ну что же, дайте мне сначала несколько лет, — заявила Хен. — А там посмотрим.
Интересно, подумала Изабелла, а как же Нил? Он остается, или Хен собирается взять его с собой? Почему-то ей показалось, что не возьмет. Она спросила об этом.
— Нил не едет, — ответила Хен. — У него тут работа.
— А квартира? Он останется здесь?
— Наверное. — Хен сделала паузу. — Полагаю, он все еще расстроен, но он справится. Он тяжело переживает смерть Марка. Это тяжело для всех нас. Но Нил горюет больше всех.
— Они были близки?
Хен кивнула.
— Да, они хорошо ладили. Почти всегда. Кажется, я вам это уже говорила.
— Да, — подтвердила Изабелла. — Говорили.
Хен потянулась за бутылкой вина, которая стояла на столике, и налила себе еще.
— Вы знаете, — сказала она, — я все время думаю о том вечере. Когда Марк разбился. Ничего не могу с собой поделать. Вдруг нахлынет среди дня. Думаю о том, как он сидел там в свой последний час. Сидел, слушая Мак-Канна. Я знаю эту музыку. Моя мама часто ее играла дома. Я думаю о том, как он сидел там и слушал.
— Мне так жаль, — сказала Изабелла. — Могу себе представить, как это тяжело для вас. Мак-Канн. «Край гор и ручьев». Такое романтическое произведение. — И вдруг ей пришла в голову одна мысль, и у нее замерло сердце. — Вы знаете, что играли в тот вечер? — голос у нее стал хриплым, и Хен посмотрела на нее удивленно.
— Да, знаю. Я не помню, что еще исполняли, но заметила Мак-Канна.
— Заметили?
— В программке, — объяснила Хен, с недоумением глядя на Изабеллу. — Я видела это в программке. Ну и что?
— Но где вы взяли эту программку? Кто-нибудь дал ее вам?
Хен снова взглянула на Изабеллу, как будто та задавала нелепые вопросы.
— Думаю, я нашла ее здесь, в квартире. Вообще-то я, вероятно, смогу отыскать ее сейчас. Вы хотите взглянуть на нее?
Изабелла кивнула, и Хен поднялась и начала рыться в кипе бумаг на полке.
— Вот эта программка. Смотрите, вот здесь указаны Мак-Канн и другие композиторы.
Изабелла взяла программку трясущимися руками.
— Чья это программка? — спросила она.
— Не знаю, — ответила Хен. — Может быть, Нила. Все в квартире либо его, либо мое, либо… Марка.
— Это, должно быть, программка Нила, — спокойным тоном произнесла Изабелла. — Марк не вернулся с концерта, не так ли?
— Не понимаю, почему это так важно, — пожала плечами Хен. У Изабеллы создалось впечатление, что Хен слегка раздражена, и она решила откланяться.
— Я спущусь и подожду Нила на улице, — сказала она. — Не хочу вас больше задерживать.
— Я собиралась принять ванну.
— Ну что же, не буду вам мешать, — поспешно сказала Изабелла. — Он возвращается с работы пешком?
— Да, — ответила Хен. — Он идет из Толлкросса. Через площадки для гольфа.
— Я его встречу. Чудесный вечер, и я с удовольствием прогуляюсь.
Изабелла вышла на улицу, стараясь сохранять спокойствие. Мыльный Пузырь, мальчишка с первого этажа, тащил свою упиравшуюся собаку на траву у дороги. Изабелла остановилась, проходя мимо него, и сказала:
— Какая милая собака.
Мыльный Пузырь взглянул на Изабеллу:
— Он меня не любит. И все время жрет — и куда только лезет?
— Собаки всегда голодные, — заметила Изабелла. — Уж такие они существа.
— Да у этого просто дырка в брюхе — так говорит моя мама. Лопает и не хочет гулять.
— Но я уверена, что она тебя любит.
— Нет, не любит.
Разговор зашел в тупик, и она взглянула в сторону площадок для гольфа. Их по диагонали пересекали два человека. Один из них, высокий, в плаще цвета хаки, был похож на Нила. Изабелла пошла ему навстречу.
Это действительно был Нил. Минуты две он, казалось, ее не узнавал, но потом улыбнулся и поздоровался.
— Мне захотелось вас повидать, — сказала она. — Хен сказала, что вы обычно возвращаетесь домой пешком, и я решила встретить вас здесь. Такой чудесный вечер.
— Да, великолепный, не так ли? — Он взглянул на нее, ожидая, что она скажет что-нибудь еще. Он нервничает, подумала она, и это неудивительно.
Она сделала глубокий вдох.
— Почему вы ко мне приходили? — спросила она. — Почему решили рассказать о подозрениях Марка?
Он ответил, едва она докончила фразу:
— Потому что я не сказал вам всю правду в нашу первую встречу.
— И вы до сих пор ее не рассказали…
Он пристально взглянул на Изабеллу, и она заметила, что он так сильно сжал ручку портфеля, что побелели костяшки пальцев.
— Вы все еще не сказали мне, что тоже там были. Вы были в Ашер-Холле, не правда ли?
Она не спускала с Нила глаз, наблюдая, как менялось выражение его лица — от гнева до страха.
— Я знаю, что вы там были, — сказала она. — И теперь у меня есть доказательство. — Это было правдой лишь до некоторой степени, но она чувствовала, что сейчас этого будет достаточно.
Он открыл было рот, чтобы заговорить:
— Я…
— И вы имели какое-то отношение к его смерти, Нил? Имели? Вы остались на галерке вдвоем, после того как все спустились по лестнице? Так и было, да?
Он больше не мог выдержать ее взгляд.
— Да, я был там. Был.
— Понятно. И что же случилось?
— Мы поспорили, — сказал он. — Я начал этот неприятный разговор. Я ревновал его к Хен, понимаете. Не мог этого вынести. Мы поссорились, и я толкнул его. Просто толкнул — вот и все. У меня не было никаких дурных намерений. Вот и все, что я сделал. Но он потерял равновесие.
— Вы теперь говорите мне правду, Нил? — Изабелла пристально посмотрела ему в глаза, когда он собирался ей ответить, и получила ответ. Но почему же он ревновал Марка к Хен? Впрочем, какое это имеет значение? У любви и ревности могут быть самые различные источники, но каковы бы они ни были, эти чувства очень сильны.
— Я говорю правду, — медленно произнес Нил. — Но я же не мог это никому рассказать, не так ли? Меня бы обвинили в том, что я нарочно столкнул Марка с галерки, а у меня не было свидетелей, которые бы подтвердили, что это произошло случайно. Если бы я все рассказал, меня бы судили. Вы же знаете, что, когда вы на кого-то нападаете и человек погибает, вас обвиняют в убийстве — даже если у вас и не было намерения лишать его жизни. Но это же действительно был несчастный случай. У меня не было никаких дурных намерений, совсем никаких… — Он остановился. — И я был слишком перепуган, чтобы кому-то рассказать обо всем. Слишком напуган. Я представлял себе, что будет, если мне никто не поверит.