Жаклин Уинспир - Мейси Доббс. Одного поля ягоды
— Это так и есть.
— Позор, правда? Нам нравится видеть наших героев на улице, когда они выглядят безупречно, когда на них блестящие мундиры, но неприятно видеть их раны, полученные, когда они нас защищали. Нужно еще что-нибудь, Дорогая моя?
— Нет. Думаю, это все. Есть ли у меня возможность увидеть…
— Утром я отправлю послужной список в Челстон.
— Спасибо, лорд Джулиан. Вы мне очень помогли.
Мейси провела почти весь тот день в доме вдовы с Морисом, только ненадолго зашла к отцу. Спать в маленькой комнате коттеджа она отказывалась, оставалась возле телефона Мориса, на тот случай если понадобится Билли. Снова и снова перебирала в уме подробности того вечера и полученные сведения.
Адам Дженкинс солгал относительно своего звания. Но было ли это ложью или кто-то просто прозвал его «майор» и это прозвище пристало к нему? Мейси вспомнила своего дедушку, работавшего на речных судах. Люди называли его «командир», но он не служил на военном флоте и уж тем более никогда ничем не командовал. Это было просто-напросто прозвище, происхождение которого забылось. Но как Дженкинс, безобидный маленький человек, обрел такую власть? Билли стал приверженцем Дженкинса, а те люди как будто обожали его. Играл ли тут роль страх? Существовала ли какая-то связь между Винсентом и Дженкинсом? И кто такой Армстронг Дженкинс? Родственник или однофамилец?
Она что-то упускала. Что-то очень значительное. Перебирая все собранные сведения, приведшие ее сюда, Мейси задумалась над словами Мориса, и ей показалось, что изо дня в день, с утра до вечера, она жила в предрассветную минуту. Ей вспомнился тот прежний рассвет — более десяти лет назад, бывший началом конца.
Глава двадцать седьмая
— Время близится, не так ли, дорогая моя? — спросил ее Морис, посмотрев на напольные часы, тиканьем отсчитывающие секунды.
— Да, Морис. Я хочу забрать Билли из «Укрытия».
— Да. Конечно. От Дженкинса. Интересно, Мейси, как военное время может принести человеку успех. Особенно когда этот успех, эта, так сказать, власть, исходит из квинтэссенции зла.
Морис потянулся из кресла к набору трубок на выступе дымохода. Выбрал трубку, взял оттуда же табак, спички и откинулся на спинку кресла, снова взглянув на часы. Глядя на Мейси, достал из кисета щепоть табака и набил ею чашечку трубки.
— Что думаешь, Мейси?
Морис чиркнул спичкой по кирпичу камина и поднес огонь к табаку. Мейси находила приятный аромат резким, однако этот ритуал зажигания и курения трубки ее успокаивал. Она знала, что Морис позволяет себе курить трубку только в том случае, когда близится решающий момент в деле. И открытие истины, пусть даже жестокой, всегда приносило облегчение.
— Я думал о зле. О войне. Собственно, об утрате невинности. И невинных.
— Да. Конечно. Утрата того, что невинно. Можно утверждать, что если б не было войны, то Дженкинс…
Часы пробили полчаса. Мейси пора было ехать на встречу с Билли. Морис встал и оперся правой рукой о каминную доску.
— Когда ты вернешься?
— В половине девятого.
— Тогда увидимся.
Мейси быстро вышла из коттеджа, а Морис подошел к окну, чтобы видеть ее отъезд. Им не нужно было почти ничего говорить друг другу. Он играл роль ее наставника с тех пор, как Мейси была еще девочкой, и она хорошо училась. Да, он правильно сделал, что ушел на покой. И правильно, что решил оказывать ей поддержку, когда она взяла дело в свои руки.
— Билли. Удачный выбор времени. Как дела?
— Все хорошо, мисс. А у вас?
Не ответив на его вопрос, Мейси продолжала спрашивать:
— Есть какие-то новости?
— Ну, я кое о чем думал и держал глаза открытыми.
— Так.
— И заметил, что парня, который хотел уйти, нигде нет.
— Может, он ушел, уехал домой.
— Нет-нет. В книге не отмечено.
— В какой книге?
— Я обнаружил там книгу. В будке привратника. Там отмечается, кто приехал и уехал, если понимаете, о чем я. Вчера я пошел поговорить со стариной Арчи, и, похоже, все, что было за неделю, это доставка хлеба.
— А Дженкинс?
— Дружелюбный, как всегда.
— Билли, думаю, вам пора уходить.
— Нет-нет, мисс. Я в полной безопасности. Мне даже нравится здесь. И никто не обращает на меня особого внимания.
— Билли, вы не знаете этого.
— Ну тогда проведу здесь еще ночь. Я хочу выяснить, куда делся этот человек. Я, как уже говорил, держу глаза открытыми, а он только что был и потом исчез. Знаете, в лазарете кто-то лежит.
— А кто управляет лазаретом?
— Тут есть один человек, бывший санитар, он делает все простое. А сегодня приехал еще один. На машине, с врачебной сумкой и прочим. Я тогда работал в саду перед фасадом. Очень похожий на Дженкинса. Немного покрупнее. Но это особенно видно вот здесь, — Билли потер челюсть и подбородок, — вокруг губ.
— Да. Я знаю, кто это, — прошептала Мейси, делая запись на карточке.
— Что, мисс?
— Нет, ничего. Билли, послушайте, я знаю, вы считаете Дженкинса очень хорошим человеком, но боюсь, сейчас вы в опасности. Вы невинный человек, вовлеченный в мою работу, потому что мне нужны сведения. Так больше не может продолжаться. Вам пора уходить.
Билли Бил повернулся к Мейси и пристально посмотрел ей в глаза.
— Помните, мисс, как мы впервые встретились и я сказал, что уже видел вас, когда мне разворотило шрапнелью ногу. Вы узнали меня?
Мейси на секунду закрыла глаза, опустила взгляд, чтобы успокоиться, потом посмотрела в упор на Билли.
— Да. Узнала. Кое-кого никогда не забываешь.
— Знаю. Я сказал вам, что никогда не забуду вас и того врача. Он мог бы отрезать мне ногу. Любой другой врач так бы и сделал и убрал бы меня со стола. Но он, тот врач, даже в тех условиях старался сделать все, что можно.
Билли отвернулся и посмотрел на «Укрытие».
— И я знаю, что случилось. Слышал о том, что произошло, после того как меня увезли. Поразительно, что вы уцелели.
Мейси молча стала вынимать заколки, удерживавшие на затылке аккуратно собранные черные волосы. Повернула голову вбок и приподняла волосы. При этом открылся лиловый шрам, неровно идущий от линии волос.
— Длинные волосы, Билли, скрывают много недостатков.
Глаза у нее начало жечь. Билли опять посмотрел на «Укрытие», словно проверяя, все ли там на месте. О шраме он ничего не сказал, но плотно сжал губы и покачал головой.
— Мисс, я останусь здесь до завтра. Я знаю, вам нужно, чтобы я пробыл здесь хотя бы еще день. Завтра встретимся в половине восьмого, я буду с вещмешком. Меня никто не увидит, не волнуйтесь.