Джон Карр - Смерть в пяти коробках
Сандерс добросовестно изложил все, чему стал свидетелем, а Мастерс столь же добросовестно записал. Задолго до конца рассказа Мастерс встал с места и принялся расхаживать по залу; он побагровел больше обычного, и взгляд у него был предельно озабоченный.
– Замечательно. Мы опять вляпались, – заметил он. – Интересно, что скажет обо всем сэр Генри! – Старший инспектор задумался. – Доктор, дело более странное, чем вам кажется. Давайте проясним вот что. Значит, тот тип, Фергюсон, назвал всех четверых преступниками. Правильно?
– Да.
– Как по-вашему, он сделал это не просто ради красного словца? Так сказать, употребил фигуру речи…
– По-моему, его слова совсем не были похожи на фигуру речи. Если бы вы его слышали…
– Все они преступники, а кое-кто из них убийца, – задумчиво повторил Мастерс. – Допустим! Поскольку мистер Хей мертв, последняя часть высказывания меня нимало не удивляет. Говорил ли он что-нибудь еще?
– Нет, он спустился вниз и закрылся в конторе.
Старший инспектор прикусил губу.
– Да, – протянул он после паузы, – мне знаком подобный тип людей. Скрытный, как устрица, но взрывается, словно медведь, но каждому незначительному поводу. А иногда выбалтывает нечто совершенно неожиданное! Хотя для нас он оказался весьма полезен. Фергюсон не давал понять, что ему известно, зачем собрались те четверо наверху?
– Нет.
– Но по-вашему, он что-то знает?
– По-моему, он что-то знает или подозревает.
– Так-так. Теперь скажите мне вот что. – Мастерс снова сел, придвинулся вместе со стулом ближе к Сандерсу и с заговорщическим видом подмигнул ему. – Какого мнения обо всем случившемся мисс Блайстоун?
– О чем конкретно? – настороженно уточнил Сандерс.
– Полно, полно, сэр! – Мастерс укоризненно покачал головой, его проницательные голубые глаза впились в молодого человека. Сандерс заволновался. – Фергюсон назвал ее отца преступником в числе прочих. Она удивилась? Рассердилась, вышла из себя? Что она сказала?
– Что Фергюсон, возможно, сам и убил Хея. Мы встретили Фергюсона, когда поднимались наверх. Он вышел на лестничную площадку, и мы заметили, что он только что умывался. Мисс Блайстоун предположила, что он смывал кровь. – Сандерс иронически хмыкнул.
В ответ Мастерс растянул губы в снисходительной улыбке. Однако глаза его не смеялись.
– Разумеется, все возможно, – кивнул он. – Но имеет ли мисс Блайстоун какое-либо представление, зачем те четверо собирались в квартире наверху?
– Сомневаюсь.
– И тем не менее она следила за своим отцом, долго ждала на улице, и это посреди ночи. А все якобы потому, что отец перед уходом составил завещание и захватил с собой четверо часов. Кстати, правда, что сэр Деннис Блайстоун известный хирург?
– Да, правда. – Сандерс беспокойно поежился. – Но… не слишком ли мы полагаемся на слова какого-то клерка? Вы старший инспектор уголовного розыска. Вам что-нибудь известно о совершенных теми людьми преступлениях?
– Я, сэр, ничего не принимаю на веру, – заявил Мастерс. – Не стану скрывать, об их преступлениях мне ничего не известно. Уверяю вас, я не стану их арестовывать, опираясь только на слова Фергюсона. Но мы с вами подошли к сути. Мне хочется услышать ваше мнение по поводу многих вещей: и с медицинской, и с другой точки зрения. Вот сейчас, навскидку… – Инспектор наклонился вперед и широко раскрыл глаза. – Что, по-вашему, было самым странным, если не считать собственно отравления и убийства новомодным зонтиком-шпагой?
– Сэр Деннис Блайстоун и его четверо часов.
– Вот тут вы ошибаетесь. Хирург с часами – далеко не самое странное, – ответил старший инспектор. – Поднявшись на место преступления, я взял на себя смелость обыскать пострадавших. Разумеется, обыск был лишь поверхностный. Так вот, сэр, у других гостей, у миссис Синклер и у мистера Шумана, оказалось при себе нечто такое же странное, как и часы сэра Денниса. Хотите узнать, что у них было? Охотно поделюсь с вами. В правом кармане смокинга мистера Бернарда Шумана я обнаружил звонковый механизм будильника…
– Что?!
– Звонковый механизм будильника, – не без удовольствия повторил Мастерс. – Пружина, молоточек, все, кроме самого звонка. Все детали старые и немного заржавели, но еще вполне пригодны. А в нагрудном кармане пальто Шумана оказался большой кусок выпуклого стекла, наподобие увеличительного. Что скажете?
Сандерс задумался.
– Шуман занимается египтологией, – заметил он. – Так что увеличительное стекло для него вещь вовсе не странная. Но я не понимаю, зачем ему понадобились колесики и пружинки от будильника… А у миссис Синклер тоже что-то нашлось?
– Да, в сумочке, – кивнул Мастерс. – Сумочка лежала у нее на коленях, а внутри я увидел пузырек с негашеной известью и пузырек с фосфором.
Наступило молчание.
– Итак! – Мастерс громко постучал пальцем по столу. – Вы химик. Скажите, зачем миссис Синклер, светской даме до мозга костей – по крайней мере, она производит такое впечатление, – негашеная известь и фосфор?
Сандерс развел руками:
– Не знаю. Фосфор, конечно, яд. Честно говоря, меня часто удивляет, почему отравители им пренебрегают. По фосфору абсолютно невозможно вычислить убийцу, так как его без труда способен раздобыть кто угодно, отломив несколько спичечных головок; чтобы убить человека, достаточно шестнадцати. Что же касается негашеной извести…
Старший инспектор изумленно уставился на молодого человека, который с самым серьезным видом излагал ему оригинальный способ убийства.
– Хр-рм, да, – прокашлялся Мастерс. – Но ведь в нашем случае фосфором, так сказать, и не пахло? Нет. Так зачем ей понадобились негашеная известь и фосфор?
– А зачем ученому-египтологу детали будильника и почему выдающийся хирург, прежде чем покинуть дом, запасается несколькими часами?
Мастерс кивнул, словно бы нехотя соглашаясь с ним. В то же время Сандерса не покидало ощущение того, что старший инспектор что-то скрывает, причем еще и втайне радуется. Его прямо-таки распирало от удовольствия. Сэр Генри Мерривейл немедленно раскусил бы Мастерса; но Сандерсу, который ничего не знал, а только подозревал, стало не по себе.
– Послушайте, инспектор, что там у вас в рукаве?
– У меня? – с самым невинным видом удивился Мастерс. – В рукаве?! Ничего. Просто мне интересно, есть ли у вас еще какие-либо предположения.
– Сейчас нет. Впрочем… может, вы считаете их всех убийцами, а данные предметы уликами, изобличающими их вину?
– Ага! Такое вполне возможно.
– Или невозможно. По вашему лицу не поймешь, что у вас на уме. Фосфор – яд, но часами или стеклянной пластинкой человека не убьешь.
