Артур Дойль - Усадьба «Под буками»
— Так это вы, — улыбаясь, проговорил он. — Я так и подумал, когда увидел, что дверь отперта.
— О, я так испугалась! — задыхаясь, сказала я.
— Ах, милая барышня, милая барышня! — если бы вы знали, как ласково говорил он. — Чего же вы так испугались, дорогая барышня?
Но он перехитрил: слишком уже ласково говорил он, а потому я насторожилась.
— Я имела глупость войти в пустой флигель, — ответила я. — Но там так пусто и темно, что я испугалась и выбежала вон. И какая страшная тишина!
— И это все? — спросил он, смотря на меня проницательным взглядом.
— А что такое? — сказала я.
— Зачем, по вашему, я запираю эту дверь?
— Право, не знаю.
— А для того, чтобы туда не ходили те, которым там делать нечего. Понимаете?
Он продолжал любезно улыбаться.
— Если бы я знала…
— Ну, теперь вы знаете. И если вы еще раз переступите этот порог… — в одно мгновение его улыбка перешла в гримасу бешенства, а лицо приняло дьявольское выражение, — я брошу вас Карло.
Я так испугалась, что, ничего не сознавая, пробежала к себе в комнату. Опомнившись, я увидела, что лежу на кровати. Тогда я подумала о вас, мистер Холмс. Мне было необходимо посоветоваться с кем-нибудь. Я боюсь жить там, боюсь мистера Рюкэстля, его жены, прислуги, даже ребенка. Все они наводят на меня ужас. Если же вы приедете, — думала я, — все будет хорошо. Конечно, я могла бы бежать из их дома, но любопытство боролось во мне с чувством страха. Наконец, — я решила послать вам телеграмму. Я надела шляпу и пальто, пошла на телеграф, за полмили от дома, дала вам телеграмму, и вернулась домой несколько успокоенной. По мере того, как я подходила к дому, мной овладел ужас при мысли, что собака спущена с цепи, но я вспомнила, что Толлер напился до полного бесчувствия, а только он имеет влияние на свирепого Карло и решается выпускать его. Я проскользнула к себе в комнату и долго не спала от радости, что увижу вас. Сегодня утром я, без всяких затруднений, получила позволение поехать в Винчестер, но должна вернуться к трем часам, потому что Рюкэстли едут в гости, а я остаюсь с ребенком, Ну, теперь я рассказала вам все свои приключения, м-р Холмс, и буду очень рада, если вы объясните мне, что все это значит, а главное — посоветуйте, что мне делать.
Холмс и я с напряженным любопытством слушали эту странную историю. По окончании ее Холмс встал со стула и стал ходить по комнате, заложив руки в карманы. Лицо его было чрезвычайно серьезно.
— Толлер все еще пьян? — спросил он.
— Да. Я слышала, как его жена говорила м-с Рюкэстль, что ничего не может поделать с ним.
— Это хорошо. А Рюкэстли сегодня в гостях?
— Да.
— Нет ли в доме погреба с крепким замком?
— Есть. Там держат вино.
— Вы все время действовали, как храбрая, разумная женщина, мисс Гёнтер. Можете ли вы совершить еще один подвиг? Я не просил бы сделать это, если бы не считал вас исключительной женщиной.
— Попробую. В чем дело?
— К семи часам я и мой друг приедем в усадьбу «Под буками». Рюкэстли уедут к этому времени, а Толлер, надеюсь, будет не в состоянии понять что-либо. Остается только миссис Толлер. Если бы вы могли послать ее за чем-нибудь в погреб, а затем запереть ее там на замок, вы значительно бы помогли делу.
— Я сделаю это.
— Превосходно! Тогда мы будем в состоянии основательно исследовать это дело. Конечно, возможно только одно объяснение: вас пригласили затем, чтобы вы изображали ту, которая заключена в известной вам комнате. Это вполне ясно. И если не ошибаюсь, узница не кто иная, как мисс Алиса Рюкэстль, которая, как рассказывают, уехала в Америку. Без сомнения, избрали именно вас, как похожую на нее ростом, фигурой и цветом волос. Ее остригли, вероятно, после какой-нибудь болезни — вот почему и вам пришлось пожертвовать своими волосами. По странной случайности вам попалась ее коса. Человек, которого вы видели на дороге, несомненно, ее друг, а может быть, и жених. Видя вас в платье Алисы и так похожей на нее, он, по вашему смеху и жестам, заключил, что мисс Рюкэстль вполне счастлива и не нуждается более в его любви. Собаку выпускают ночью, чтобы помешать ему видеться с девушкой. До сих пор все ясно. Самым серьезным обстоятельством в деле является характер ребенка.
— Какое отношение это может иметь к делу? — вскрикнул я.
— Дорогой мой Ватсон, вы, как врач, постоянно определяете наклонности ребенка, изучая его родителей. Разве не может быть обратно? Я часто распознавал характер родителей, наблюдая их детей. Этот ребенок неестественно жесток; унаследовал ли он эту жестокость от вечно улыбающегося отца (что, по-моему, весьма вероятно) или от матери — во всяком случае плохо бедной девушке, попавшей в их руки.
— Я уверена, что вы правы, мистер Холмс, — сказала наша клиентка. — Теперь мне припоминаются тысячи мелочей, по которым я вижу, что ваши предположение вполне справедливы. О, не будем терять времени и поможем несчастной!
— Надо действовать осторожно, так как мы имеем дело с чрезвычайно хитрым человеком. В семь часов мы будем у вас и, вероятно, скоро выясним дело.
Ровно в семь часов мы подошли к усадьбе, оставив экипаж на постоялом дворе. По группе буков, темные листья которых отливали темным золотом при последних лучах заходящего солнца, мы узнали бы дом, даже если бы мисс Гёнтер не встретила нас на крыльце.
— Устроили? — спросил Холмс.
Откуда-то снизу доносился громкий стук.
— Это стучит м-с Толлер в погребе, — сказала мисс Гёнтер, — Муж ее храпит на полу в кухне. Вот его ключи; такие же есть и у мистера Рюкэстля.
— Прекрасно оборудовали дело! — в восторге вскрикнул Холмс. — Теперь ведите нас, и мы скоро покончим с этой темной историей.
Мы отперли дверь, прошли коридор и очутились перед запертой дверью, которую описывала нам мисс Гёнтер. Холмс перерезал веревку и снял засов. Он попробовал несколько ключей, но безуспешно. Изнутри ничего не было слышно, и лицо Холмса омрачилось.
— Надеюсь, мы не опоздали, — проговорил он. — Я думаю, мисс Гёнтер, мы лучше войдем одни, без вас. Ну, идите сюда, Ватсон, посмотрим, не удастся ли нам сломать дверь.
Дверь была старая и сразу подалась. Мы бросились в комнату. Она была пуста. Кроме кровати, столика и корзины белья в ней ничего не было. Окно наверху оказалось открытым, а узница исчезла.
— Тут произошло нечто скверное, — сказал Холмс. — Молодец пронюхал о намерениях мисс Гёнтер и похитил свою жертву.
— Но как?
— Через слуховое окно. Сейчас мы увидим, как он это сделал.
Холмс взлез на крышу.
— Ага! — крикнул он. — Вот тут приставлена лестница. По ней он и спустился.
