Сергей Саканский - Озеро. У источника власти. Мини-роман
– Это известная вещь. Про ледниковые озера, если они достаточно глубоки, много таких историй рассказывают. Еще про двойное дно. И церковь…
– Есть церковь! – воскликнул Мироныч. – Вот те крест, я сам видел. В детстве плавал и нырял хорошо. И вот, однажды, нырнул глубоко, а вода как раз была прозрачная, весенняя… И вижу далеко, в самой глубине – золотой крест!
Юля подмигнула Арсеньеву.
– Красивый, видать, крест! – ехидно заметила она. – Только как-то оно чуток не сходится. Если там церковь, то она должна на дне стоять. А у вашего озера, как вы давеча сказали, как раз дна-то и нет.
– Это просто две разные легенды, – нашелся Мироныч.
Разговор вдруг показался исчерпанным. Юля зевнула, взяла Арсеньева за лямку рюкзака.
– А теперича мы пойдем! – сказала она, но Мироныч, похоже, не уловил давно звучащей в Юлиной речи деревенщины.
– Знаете, Иван Василич, на что похожа его голова? – спросила Юля, когда они порядком отошли от Мироныча, ковыляющего теперь по кочкам в сторону своей деревни.
– На грушу?
– На жопу. Такая большая, белая, – взмахами ладоней Юля показала шишки по сторонам своего лба. – Такая огромная безмозглая жопа с глазами. И все качает головой вправо-влево, и шишки его качаются, туда-сюда, – Юля все это иллюстрировала на примере собственной головы, энергично вокруг нее жестикулируя, по своей обычной привычке все вокруг превращать в театр.
– Юля, я хочу попросить тебя… – начал Арсеньев, но запнулся.
– О чем? – не выдержала Юля. – Поприличнее выражаться, что ли?
– Да нет! – махнул рукой Арсеньев. – Я давно хочу тебя попросить, чтобы ты называла меня на «ты». И не по отчеству.
Юля прыснула со смеху, ударив себя пальцами по губам.
– А как же мне вас называть? Ваней, что ли?
– Ну… Если хочешь, можешь звать, как все – Иванвасом.
Юля опять рассмеялась:
– А что? Иванвас! Наверное, это здорово… – она вдруг сделалась серьезной, лоб наморщился от какой-то трудной мысли.
– А вы не заметили одну странную вещь? Ну, хорошо, Иванвас! Ты не заметил, еще там, в деревне… Мне показалось, будто, как только мы вошли…
Арсеньев вдруг напрягся. Да! И он тоже кое-что заметил, если она имеет ввиду именно это.
– Какая-то преграда, будто мы прорвали пузырь…
– Сразу, как только кончился асфальт! – воскликнул Арсеньев.
– Да. Я потому и пошутила, что мы стали маленькими. Как будто воздух в этой деревне другой.
Тогда он подумал, что это ему просто померещилось – от жары и общего сумбура в голове, – но, оказывается, и она это заметила. И теперь, после Юлиных слов, он точно вспомнил: они будто прорвали какую-то невидимую преграду, паутину. Впрочем, большее впечатление на Арсеньева произвело то, с какой легкостью его девушка перешла на «ты».
Он пожал плечами, покосился на Юлю, безмятежно шагавшую рядом. Меньше всего на свете ему хотелось сейчас как-то напугать девушку.
– Знаешь, – сказал он, – это такие холодные течения воздуха, бывает так на природе…
– Бред! – оборвала Юля. – Это просто аномальная зона. И мы сейчас по ней топаем. Скажешь, не существует аномальных зон?
– Не скажу, – осторожно ответил Арсеньев. – Об аномальных зонах пишут, значит – они есть. Ну, будем вести себя осторожнее, под ноги смотреть…
Юля споткнулась о корень и ухватила Арсеньева за локоть. Ему не хотелось думать обо всем этом. Не хватало еще, чтобы им помешали какие-то аномалии! Всю жизнь мечтаешь увидеть летающую тарелку, встретить снежного человека… Но только не в тот ответственный момент, когда выберешься на природу с девушкой.
И тут он понял, что его больше всего тревожило, когда они разговаривали с Миронычем. Не его большой рост, не шишки у него на лбу. А рыба, которую он поймал в этом озере.
Странная это была рыба. Арсеньев никогда не увлекался рыбалкой, но сейчас был уверен, что такой рыбы просто не может быть.
– А куда это мы с тобой все так бодро пилим? – остановившись, спросила Юля.
* * *Арсеньев как раз и собирался отойти от мостков на какое-то оптимальное расстояние, чтобы и к воде ходить было недалеко, и тропинка, по которой курсирует Мироныч, осталась где-нибудь в стороне.
В принципе, можно было пройти еще шагов пятьдесят вдоль берега и уже потом искать удобное место для стоянки, но вдруг они оба – одновременно – увидели это золото, услышали это серебро…
Они стояли прямо на берегу лесного ручья, который змеился в густой траве, остро поблескивая меж сочных стеблей, а чуть дальше изгибался, разливаясь по каменистой россыпи, и уже потом исчезал в высоких озерных камышах…
– Здесь, и только здесь! – с восхищением вскрикнула Юля.
Арсеньев осмотрелся. У излучины ручья поднимался невысокий холм, не выше человеческого роста, заканчиваясь ровной площадкой, с трех сторон защищенной кустами, а сверху – осененный вычурным шатром плакучей березы. Здесь были следы старого кострища, лежало бревно, валялось несколько мусорных фрагментов, которые нетрудно было зарыть. Лучшего места для палатки и представить трудно!
Арсеньев поймал себя на том, что плотоядно смотрит на это пока еще даже и не примятое место как на плацдарм своих будущих страстей, а когда Юля, обнимая охапку елового лапника, нетерпеливо топнула по этому месту ногой, он понял, что и в ее золотой головке кружатся те же самые мысли…
– Здесь или чуть ближе к ручейку? – спросила она, и Арсеньев увидел, как краска залила ее щеки.
Странное дело, подумал он, – краснеет, как девочка… Впрочем, а что если?.. Нет, не может такого быть. Современная молодежь, как известно, начинает всю эту жизнь лет в тринадцать…
А потом она ползала на коленях, укладывая и переплетая еловые лапы, и в какой-то момент ее перевернутая голова хитро выглянула из-за джинсовой ягодицы и загадочно улыбнулась ему.
Арсеньев едва подавил в себе желание немедленно наброситься на девушку, распластать ее на этих смолистых колючках… Позже ему пришлось неоднократно пожалеть о том, что он не сделал этого в тот момент, когда все было еще так ясно, и желаемое полностью сливалось с действительным…
Часа два они весело мельтешили друг у друга перед глазами, сталкиваясь и бестолково суетясь. Наконец, лагерь, как его назвала Юля, был полностью готов: горел костер, в котелке шипела, закипая, вода…
Ни он, ни она никогда прежде не занимались подобными вещами, и все было им в диковинку. Оказывается, в палатке не оттого светло, что в ткани есть крошечное марлевое окошко, а по причине прозрачности самой ткани, и листья плакучей березы, волнуясь в солнечных лучах, печатают на стенах и потолке причудливый двухмерный мир… И спальные мешки, как выяснилось, застегиваются изнутри, и Юля, запаковавшись в мешок, чтобы испытать его, показалась Арсеньеву неожиданно маленькой, хотя ростом она была не ниже метра семидесяти пяти.
