Жорж Сименон - Человек по кличке Мышь
Куда же подевалась эта проклятая машина?
Он снова поплелся в сторону парка Ла Рен, медленно прошелся по аллеям и понял, что его подстерегает уже второе за этот день неприятное открытие. Итак, машины на месте не оказалось, а найти клумбу, на которой он зарыл в землю кошелек с тремя банкнотами, при свете дня тоже оказалось совсем непросто. Мышь с напускным равнодушием остановился на дорожке и стал наблюдать за тем, как садовник, поливающий газоны, управляется со шлангом. Лицо старика приобрело весьма озабоченное выражение.
Так где же он зарыл свой клад? Ночью все было совсем по-другому. Мышь огляделся по сторонам в поисках газового фонаря, который выбрал себе в качестве ориентира. Черт! Но здесь три совершенно одинаковые клумбы, и возле каждой из них стоит по фонарю. И тюльпаны на всех клумбах похожи друг на друга как две капли воды, разве что по цвету отличаются. На одной клумбе тюльпаны желтые, на другой красные, а на третьей — темно-лиловые. Вот только ночью все кошки серы. Да и не до того ему было, чтобы еще запоминать и окраску тюльпанов. Во всяком случае, цветы были темными. Значит, точно не желтые. Но красные и лиловые в темноте смотрятся абсолютно одинаково.
Впрочем, осечка с клумбами — это всего лишь полбеды. Нашлись и другие поводы для беспокойства. При свете дня Мышь увидел, что тюльпаны уже почти отцвели, а значит, не сегодня-завтра в парк подтянутся рабочие, выкопают тюльпаны, сгрузят их на тележки и увезут прочь. Ну, а клумбы засадят свежими цветами. Да, но когда именно это должно произойти?
Ленивой походкой старик направился к садовнику.
— А дождь-то цветочкам явно пошел не на пользу, — начал он издалека.
— Да. Но им недолго осталось сидеть.
— Займетесь сегодня пересадкой?
— Нет, завтра утром.
В это же самое время старший инспектор Управления полиции по кварталу Оперы закончил знакомиться со сводками о происшествиях минувшей ночи. Прочитав донесение о крупной денежной находке недалеко от ресторана «Максим» (конверт желтого цвета, в котором, и так далее), он вызвал к себе секретаря и протянул ему исписанный листок.
— Отправьте в отдел находок, — распорядился инспектор.
Секретарь взял бумагу и осторожно вложил ее в конверт.
Глава вторая. Портрет человека в котелке
Мышь прохватился от странного чувства, что все увиденное во сне случилось с ним наяву. Он с трудом разлепил глаза и почти сразу понял, что накануне сильно перебрал по части красного вина.
Ну и пусть! А что тут такого? Он уселся на топчане и оглядел сокамерников. Рядом с ним дрых с раскрытым ртом какой-то молодой парень. В камере напротив, насколько он мог разглядеть в полумраке через прутья решетки, спали женщины. Сильно несло перегаром, но к подобным запахам Мышь давно привык.
Было еще очень рано, не более шести утра. В окно пробился первый солнечный луч. Он легко скользнул по стенам, и в комнате сразу же стало теплее. И унылая атмосфера участка перестала казаться такой безрадостной. Как все это похоже на сцену Благовещения, которая изображена над главным алтарем церкви в его родной деревушке, мелькнуло у старика. Он потянулся, слегка размял ноги и поднялся с топчана. Но чем больше он размышлял о странных сновидениях минувшей ночи, тем сильнее крепла в нем уверенность в том, что ничего ему не приснилось и инспектор Логно действительно заглядывал к ним в камеру. Он вспомнил его тяжелые полуопущенные веки и свои собственные тщетные усилия проснуться. Да, он хотел проснуться и встать, чтобы поприветствовать его, но не смог.
И тут Мышь обнаружил, что его котелок тоже куда-то исчез, и нахмурился.
Ну вот, доигрался, рассердился он на самого себя. Нет, тут не только красное вино виновато.
Недаром всякий раз, когда он собирался совершить очередную глупость, интуиция подсказывала ему: «Не делай этого!» Вот и вчера, где-то около пяти или шести вечера, интуиция шепнула ему на ухо: «Будь осторожен», и как всегда, он не придал никакого значения своему внутреннему голосу. А все потому, что привык считать себя сильно умным.
Откуда у него такая уверенность, что Логно проявляет повышенный интерес к его скромной персоне? Трудно сказать. Такие вещи вообще, как правило, сложно объяснить. Просто чувствуешь, и все. Вот и вчера! Ближе к полудню он, наконец, разыскал среди тюльпанов злополучный бумажник. Кажется, он был предельно осторожен. Никакой слежки за собой он не заметил, и инспектор нигде поблизости не маячил.
В первую минуту Мышь почти поддался соблазну. Он уже был готов извлечь из бумажника купюру в сто франков и пуститься во все тяжкие. Нет, нельзя! Он в здешних местах слишком известная личность. Не успеет он разменять эту проклятую банкноту, как новость моментально станет достоянием всех полицейских, начиная от Монмартра и до площади Оперы включительно. Ведь персонал отделений Восьмого и Девятого округов знает его как облупленного.
Что ж, в чем-то он похож на кинозвезду. Тоже не может пройти по улицам незамеченным. Мало того, что его знают в лицо все полицейские, несущие службу в центре Парижа, так и все местные проститутки тоже. Плюс все те, с кем он привык коротать ночи в полицейских участках. Они даже, встречаясь на улице, приветствуют друг друга, как старые добрые знакомые.
Вечером, когда он по своему обыкновению явится в участок на ночлег, обязательно найдется какой-нибудь сержант, который не преминет поинтересоваться:
— Что ты делал на углу улицы Босси д’Англа?
Он тяжело вздохнул и положил сто франков обратно в бумажник. Пока он вел себя предельно осторожно, и в будущем тоже не стоит рисковать. Единственное, что он позволил себе забрать, так это — фотография девушки. На обороте он написал фамилию, которая значилась на конверте: «Сэр Арчибальд Ландсберри».
Погода была великолепной. В принципе, он мог комфортно устроиться на ночлег где-нибудь на набережной Сены. Приятно было бы уснуть под убаюкивающие вздохи башенного крана, разгружавшего поблизости каменные блоки. Но он передумал и снова полез в бумажник, извлек оттуда три красных билета, которые при близком рассмотрении оказались билетами в луна-парк.
Неторопливо меряя шагами набережную, старик напряженно обдумывал, как ему поступить с бумажником. Конечно, проще всего выбросить его в Сену. Но мысль о том, что вместе с бумажником уйдут на дно целых три банкноты, и какие! — пятьсот долларов плюс сто долларов, и это не считая франков, — казалась ему нестерпимой и даже кощунственной. Такую потерю он не переживет.
С другой стороны, таскать бумажник при себе — значит, постоянно подвергать себя сильнейшему риску. Его может остановить первый же встречный полицейский, потребовать документы, а потом, скажем, из вредности, отвести в участок и там обыскать.
