Голи Смарт - Фотографическая карточка
— Для того чтобы это понять, вряд ли нужно близкое знакомство, — произнес с чистосердечной простотой молодой человек; хотя он был не молод, с точки зрения Нид, до тридцати ему недоставало еще двух лет. — О, я непременно должен сказать вам, миссис Фоксборо, кто я такой и чем занимаюсь, но именно в этом и заключается главная сложность. Мне гораздо легче сообщить вам не что-то положительное о себе, а скорее наоборот — отрицательное. Я не юрист, не доктор, не военный, не моряк — словом, я ничто. Я — аномалия, именуемая человеком с независимыми средствами. Проще говоря, у меня достаточно денег, чтобы не зарабатывать себе на пропитание, и недостаточно для удовлетворения всех своих потребностей. Вы, разумеется, спросите, почему я ничем не занимаюсь, на что отвечу вам, что собираюсь начать. Собираюсь уже лет шесть, но дальше этого дело пока не продвинулось.
Миссис Фоксборо не могла не рассмеяться, услышав эту пламенную речь. В ту минуту она подумала про себя: «Какой чистосердечный и откровенный человек!» — а между тем этот чистосердечный и откровенный человек обманывал ее. Ожерелье он поднял вместе с браслетом еще вчера, но был так поражен красотой Нид, что спокойно положил ожерелье в карман, чтобы иметь предлог зайти к девушке.
— Извините меня, — сказал он после краткой паузы, — но мне кажется, что мы с вами уже где-то встречались.
— Не думаю, — ответила миссис Фоксборо, — хотя очень может быть, что вы видели и слышали мисс Нидию Уиллоби — это мой сценический псевдоним.
— Конечно! Как же я сразу не догадался! Я с превеликим удовольствием слушал вас много раз, но не знал, что мисс Уиллоби и миссис Фоксборо — одно и то же лицо.
— «Сиринга» принадлежит моему мужу, мистер Морант, а так как он часто отлучается со своей труппой на гастроли в провинцию, то театром управляю я. А вот и Нидия идет к нам.
Девушка казалась очень милой, когда, покраснев, выражала свою признательность мистеру Моранту.
— Ах! Я так рада, что вы пришли к нам. Надеюсь, мама поможет мне сказать вам все то, что я хотела бы…
Хотя мистер Герберт Морант был довольно самоуверенным молодым человеком, но даже он несколько растерялся от искренних благодарностей Нид. Голос ее задрожал, а на глаза выступили слезы, когда она протянула руку своему герою. Нервы девушки были на пределе, и, как часто случается, она почувствовала это сильнее на следующий день. Она говорила матери, что ее спасителя не назовешь красавцем, но он все-таки был ее героем. Ее девическое воображение сильно преувеличило значение его поступка. Невелико дело — поквитаться с трусливым негодяем, но женщины обычно испытывают большую признательность к человеку, который делает это для них. Самому Моранту, лучшему игроку в мяч в университете и мастеру драться на рапирах, его поступок казался сущей безделицей, но Нид смотрела на все это иначе.
— Вы преувеличиваете, — мягко сказал он наконец. — Вы не знаете, как приятно порой задать хорошую трепку наглецу и дать волю сдерживаемой энергии.
— Вам, конечно, покажется странным, что мы обедаем так рано, мистер Морант, — вмешалась миссис Фоксборо. — Одно время это было необходимо из-за моей работы, а теперь превратилось в привычку. Мы будем очень рады, если вы отобедаете с нами, а потом мы все вместе поедем в «Сирингу». Мне надо присутствовать там сегодня вечером.
Простота этого приглашения заставила Герберта Моранта согласиться. Миссис Фоксборо отлично вела хозяйство, и никто не посмел бы плохо отозваться об обеде, приготовленном ее кухаркой. Мистер Морант остался доволен последствиями своего приключения. Миссис Фоксборо умела произвести впечатление, тем более что этот самоуверенный молодой человек, не склонный, однако, к аффектации,[4] нравился ей. Действительно, Герберт Морант умел держать себя в обществе с той бесцеремонностью, которая могла бы даже показаться дерзкой, но ее обычно списывали на его эксцентричность. Мистер Морант не злоупотреблял таким преимуществом, и бесцеремонность его никогда не заходила слишком далеко. Он был очень популярен, и его приглашали всюду наперебой.
Молодой человек и теперь не стал скрывать своего положения, запросто признавшись в том, что его средства довольно умеренны и что он поступает глупо, не избрав никакой профессии. Но затем он серьезно добавил, что никак не может решить, из чего ему лучше извлекать выгоду: из склонности людей к сутяжничеству, из их недугов, духовных потребностей или из их легковерия. В результате он никак не мог определиться и все еще размышлял, как бы приобрести богатство, которое можно будет тратить не задумываясь.
— А как вы считаете, миссис Фоксборо, на что мне обратить внимание? Я твердо верю в свои способности во всем, а это всегда внушает веру и публике.
— Честное слово, не могу сказать, — ответила миссис Фоксборо, рассмеявшись. — Если бы это было так, то много известных мне дам заняли бы совсем иное положение на сцене, так же как и многие мужчины. Вера в себя не всегда находит отклик у публики, а тщеславие не есть отличительная особенность вашего пола.
— С этим я согласен. Однако женщины склонны гордиться только своей внешностью, а нашей гордости нет конца во всем. Я знаю одного человека, который постоянно выставлял напоказ свои воротнички, а другой — ботинки… А вы намерены выступать на сцене, мисс Фоксборо? — спросил Морант Нидию, переменив тему разговора.
— О! Этот вопрос из той же категории, что и выбор вашей профессии, мистер Морант: он еще не решен.
— Нид сделает так, как пожелает, — вмешалась мать. — Выступать на сцене у нее нет надобности, да и вряд ли она появится. А теперь, мистер Морант, мы оставим вас за вашим кофе и сигарой минут на десять, чтобы надеть шляпки, а после вместе отправимся в «Сирингу». Идем, Нид.
«Сколько лет я выбирал себе занятие, — рассуждал сам с собой Герберт, лениво покуривая сигару, — но так ничего и не придумал, а теперь мне кажется, что лучше сцены ничего и быть не может. Чертовски вкусный обед! И какая очаровательная женщина эта миссис Фоксборо, а ее дочка просто прелесть!»
Скоро горничная пришла доложить, что карета подана. Дамы в шляпках и накидках уже ожидали Моранта в передней.
— Я оставлю вас с Нид в моей ложе, — сказала миссис Фоксборо, — развлеките друг друга, пока я буду занята.
Сидя в прекрасно убранной ложе с хорошенькой собеседницей, Герберт Морант порой посматривал на сцену. Там шел балет. Молодой человек не переставал радоваться тому, что, защитив оскорбленную добродетель, получил столь щедрую награду.
— Если рыцарей Круглого стола награждали за подвиги так же, как вы и ваша матушка наградили меня сегодня, — сказал Герберт, — то немудрено, что они только и делали, что разъезжали по свету, чтобы защищать несчастных дев.
