Джун Томсон - Тайные хроники Холмса
Холмс не распространялся о наших наблюдениях, сказав только, что они были успешными, и задал мисс Рассел вопрос, значение которого в то время я понять не мог.
— Скажите мне, совершал ли когда-нибудь молодой маркиз Дирсвуд путешествие за границу?
— Нет, мистер Холмс, никогда. Гилберт однажды сказал мне, что никогда не покидал страны. А почему вы спрашиваете?
— Просто интересно. — Холмс неопределенно махнул рукой и больше к этой теме не возвращался.
Как мой друг и намеревался, до наступления утра он ничего не говорил о тех мрачных перспективах, которые, по его мнению, сулил исход этого дела. Лишь за завтраком Холмс наконец поднял этот вопрос. За столом нас было только четверо: старый мистер Рассел предпочел завтракать в постели. Холмс выразил свою озабоченность мисс Рассел и мистеру Лоусону теми же словами, что накануне и мне.
— Я не могу дать вам более подробного объяснения, — заключил он. — Однако, принимая во внимание мои опасения, не имею права продолжать это дело без вашего согласия. Более того, даже в этом случае понадобится еще и разрешение теперешнего маркиза Дирсвуда, в противном случае, боюсь, что все факты никогда не станут известны полностью.
Мисс Рассел слушала его опустив голову, затем посмотрела Холмсу прямо в глаза:
— Я бы предпочла знать правду, какой бы ужасной она ни оказалась. Конечно, если лорд Дирсвуд даст свое согласие.
— Просто замечательная молодая дама! — прокомментировал Холмс, когда мы с ним снова отправились в поместье Хартсдин; в кармане у моего друга лежало рекомендательное письмо от мисс Рассел, подписанное также и мистером Лоусоном.
Такие признания в устах Холмса были чрезвычайно редки. Женщины его не интересовали, за всю свою жизнь он испытывал чувства лишь к одной из них[8].
Остальная часть поездки прошла в молчании. Я размышлял над тем, какую трагедию Холмс имел в виду и как он пришел к такому выводу, а он, в свою очередь, погрузился в собственные размышления.
По прибытии в поместье Хартсдин мой друг немного повеселел, бодро выпрыгнул из кареты, быстро взбежал по лестнице и энергично позвонил. Дверь открыл дворецкий — видимо, Мейси, — дородный человек, который, с важным видом прочитав наши визитные карточки и письмо мисс Рассел, проводил нас в зал, где просил подождать.
Я с любопытством огляделся вокруг.
Зал был большой и роскошно украшенный, но ни портреты, ни богатые персидские ковры, покрывавшие мраморный пол, не могли рассеять атмосферу холодной мрачности. Все здесь было безрадостным, словно в этих стенах никогда не смеялись.
Перед нами была широкая, украшенная резьбой лестница, ведущая на верхнюю галерею, по которой неожиданно сбежал белый с темно-каштановыми пятнами спаниель и принялся обнюхивать наши ноги.
— Рискну предположить, что это собака Гилберта Дирсвуда и она ищет своего хозяина, — заметил Холмс.
Его предположение подтвердилось, поскольку, обнюхав нас и не найдя ничего для себя интересного, спаниель огорченно отошел в дальний угол и свернулся на ковре.
В этот момент возвратившийся дворецкий объявил, что лорд Дирсвуд примет нас, и по коридору проводил к двойным дверям. Они вели в библиотеку, также роскошно обставленную. Но мое внимание привлекли не ряды книг на полках от пола до потолка, не позолота, не кожаные кресла, а сам лорд Дирсвуд, поднявшийся из-за стола в дальнем углу комнаты.
Это был худой темноволосый человек, державшийся очень прямо и сурово, одетый в черное, если не считать высокого белого накрахмаленного воротничка; аристократ смотрел на нас с таким высокомерным презрением, с каким породистая скаковая лошадь, наверное, глядела бы на клячу, запряженную в тяжелую телегу.
— Я вижу, — сказал он, постукивая пальцем по рекомендательному письму, — мисс Рассел и ее адвокат продолжают настаивать на том, что мой племянник все еще жив. Очень хорошо, мистер Холмс. Вы вольны проверить истинность моих слов. Вы и ваш спутник, — он слегка кивнул в мою сторону, как будто впервые заметил мое присутствие, — можете обыскать дом от чердака до подвалов, но, уверяю вас, только зря потратите время. Вы не найдете здесь никого, кроме меня и слуг.
С этими словами лорд отвернулся от нас и дернул за шнурок звонка, висевший у камина. Мы молча ждали появления дворецкого, момент был крайне неприятный, и я с сочувствием подумал о мисс Рассел и мистере Лоусоне, которым также пришлось пережить оскорбительное поведение этого человека.
Первым молчание прервал Холмс, которого, казалось, совершенно не задевало высокомерие лорда Дирсвуда.
— Насколько я понимаю, — сказал он, — мисс Рассел видела двоих людей, сопровождавших того, кого она приняла за вашего племянника. Одним был ваш дворецкий. Другого она не узнала. Могу я спросить у вас, кто это был?
Не успел он закончить своей фразы, как раздался стук в дверь, и вошел дворецкий. Даже но взглянув в сторону Холмса, лорд Дирсвуд приказал слуге:
— Позови сюда Бейкера, Мейси! — Когда дворецкий закрыл за собой дверь, добавил: — Человек, о котором вы говорите, мистер Холмс, мой секретарь Бейкер, которого я нанял несколько месяцев назад и которого именно по этой причине мисс Рассел никак не могла знать. Вы увидите его. Я не хочу давать мисс Рассел ни малейшего повода для сомнений в том, что хоть какие-то подробности, касающиеся моего поместья, от нее скрывают.
Лорд снова замолчал до возвращения дворецкого, который вошел в сопровождении высокого смуглого человека с очень широкими плечами.
— Мой секретарь Бейкер, — представил лорд Дирсвуд вошедшего, который нам поклонился. — А теперь, если вы последуете за дворецким, он покажет вам все комнаты, какие пожелаете осмотреть.
Не знаю, как мой друг, но я чувствовал, что взгляд этого человека буравил мне спину, пока мы шли от стола через всю библиотеку к двойным дверям вслед за Мейси, который хранил такое же пугающее молчание, что и его хозяин.
На лестнице Холмс обратился к дворецкому:
— Мы хотим осмотреть только спальни.
— Хорошо, сэр, — коротко согласился он.
Мы поднялись на верхнюю галерею, представлявшую собой длинный балкон, по обе стороны которого шли двери по крайней мере двадцати спален; мы осмотрели все, за исключением собственной спальни лорда Дирсвуда; очевидно, ею не пользовались: мебель в ней была покрыта чехлами от пыли.
В спальне бывшего маркиза мебель также была покрыта чехлами, на кровати лежал один матрас, занавеси полога на четырех столбах были завернуты в белую материю, напоминая висящие саваны.
Когда мы вошли в комнату, Холмс бросил взгляд на кайму полированного паркета, видимого за краями покрывавшего пол ковра, затем иронично приподнял бровь и посмотрел на меня. На тонком слое пыли, которая собралась на полу со времени последней уборки, были видны только наши следы. Совершенно очевидно, что в этой комнате не жили.
