Хорас Маккой - Целуй — и прощай!
— Может быть…
— Мы с Холидей сегодня кутнем и, может быть, проведаем тебя там.
«Лакрима Кристи» в винных магазинах было в изобилии. На полках с шампанским стояли бутылки половинные, и обычные, и даже двойные «магнумы», но «джеробаума» не было. А я искал «джеробаум». И только в четвертом магазине, именовавшемся «Эпикуреец», удалось разыскать желаемое. Я заставил продавца завернуть его в белую шуршащую бумагу и перевязать красной лентой. Кроме того, были куплены три фужера, и над ними проделали ту же операцию. Шофер такси удивленно разглядывал мои покупки.
— Что это за свертки?
— Подарок самому себе. Жена родила мне сына.
— Подарок самому себе? Она родила, а вы купили себе подарок?
— Каждый раз, когда она рожает, я делаю себе подарок.
— Может быть, в этом что-то есть, — неуверенно протянул он.
Да и что я мог ему сказать? Просто я предвкушал нашу встречу с Холидей. Тень, омрачавшая наши отношения, исчезла раз и навсегда. Прежние призраки меня больше не потревожат. Бледное лицо с черными волосами осталось лишь воспоминанием о ночном кошмаре… Я был счастлив.
Уже наступали сумерки, когда я подъехал к дому. Некоторые магазины, как люди, которые не доверяют расписанию и прибывают на станцию за час до отправления, уже зажгли огни в витринах. Автобусы забиты были людишками, спешившими домой с работы. У некоторых в руках тоже были свертки и пакеты. Интересно, что они празднуют?
Когда я отпер дверь и вошел, Джинкс и Холидей сидели на диване, а между ними лежали пачки долларов. Она сразу вскочила и широко улыбаясь направилась ко мне.
— Что это у тебя в свертках?
— Вино.
— Впервые вижу такую большую бутылку.
— Это «джеробаум». Я видывал и побольше.
Я расставил на столе фужеры и водрузил бутылку.
— А это что? — удивилась Холидей.
— Фужеры. Из них пьют шампанское…
— Не стоило тратиться, у нас же есть стаканы на кухне..
Холидей, Холидей, ну просто ребенок. Что на уме, то и на языке.
— Нельзя пить шампанское из кухонного стакана, — укорил я ее. — Ты самая нецивилизованная пьяница, которую я только встречал.
Я обнял ее и поцеловал. Она ответила мне тем же. Джинкс тупо уставился на эту сцену. У него за ухом торчал карандаш, а на коленях лежал лист бумаги.
— Я готова целыми днями сидеть дома и ждать, когда вы с Джинксом принесете увесистую пачку денег, — прошептала Холидей мне на ухо. — Мы уже все поделили…
Все еще в обнимку мы подошли к дивану. Деньги были разложены ровными пачками из ста-, пятидесяти-, двадцати-, десяти- и пятидолларовых банкнот. На листе у Джинкса было отмечено количество купюр каждого номинала.
— Все сходится? — съязвил я.
— Не будь таким занудой, — отозвался Джинкс.
— Это я-то зануда?
— Вечно ты нарываешься на ссору.
— О, Господи! И кто бы говорил! Да что с тобой сегодня?
— Я имею полное право сосчитать эти деньги, — набычился Джинкс.
— А кто спорит? Я просто спросил, все ли сошлось?
— Я знаю, что ты имел в виду, — не унимался он.
— А, чтоб мне провалиться! Я прихожу счастливый, как младенец, хочу отпраздновать вместе это дело — и вот награда: я должен выслушивать твои упреки…
Холидей положила руку мне на плечо и заглянула в глаза.
— Ты знаешь, сколько приходится на каждого?
— Приблизительно.
— Приблизительно? — хмыкнул Джинкс. — Да он сосчитал все до последнего цента.
— По шестьдесят семь сотен на каждого.
— Отвяжись ты от меня! — рявкнул я на Джинкса. — Это еще только начало, — повернулся и поцеловал Холидей.
Пусть еще позлится немного, ему это пойдет только на пользу. Я мог целовать ее открыто, а ему приходилось украдкой.
— Может, все-таки займемся шампанским? Джинкс, где здесь можно раздобыть лед?
— Я знаю, где стоит холодильник. Этого достаточно?
— К черту холодильник. Нам нужно ведерко со льдом. Фунтов шестьдесят, по крайней мере. Мы начнем отмечать это событие здесь, и одному Богу известно, где мы сегодня можем оказаться.
— Я знаю, где сегодня окажусь. У себя дома, — буркнул Джинкс.
— Может, ты сначала принесешь нам лед? — попросила Холидей.
Он скорчил кислую гримасу.
— Черт с ним! Я сам добуду лед. — Я освободился из объятий Холидей и снял трубку.
— Алло, вы мне не подскажете, где можно раздобыть лед? Фунтов пятьдесят?
— Так много? Здесь есть магазин на углу Трэкс и Юриверо-стрит.
— Это далеко?
— Нет, сэр, всего пара кварталов.
— Благодарю вас, — я повесил трубку.
Все это время Джинкс пересчитывал свою долю. Он заметил мой взгляд.
— Свою часть я забираю сразу…
— Вижу.
— Будут возражения?
— Действуй.
Я смотрел, как он стал отсчитывать банкноты, постоянно сверяясь с листочком. Позади меня Холидей срывала бумагу с бутылки. Наконец он взял в руку сотенные купюры.
— Тридцать этих и сорок тех, — сказал он, указывая на полусотенные. — Еще тридцать пять двадцаток, и это составит пятьдесят семь сотен. Будешь пересчитывать?
Джинкс встал и начал распихивать деньги по карманам.
— Теперь можно и за льдом сходить, — сказал он.
— Не стоит беспокоиться.
Холидей засмеялась от удовольствия и как куклу взяла на руки большую бутылку.
— Ну, — протянула она, — такой дозы нам на месяц хватит.
— Ты еще удивишься, как быстро она кончится. Стоит только начать.
— Пятьдесят фунтов, я не ослышался, — засобирался Джинкс.
— Не надо, — я повернулся к Холидей. — Это не сухое шампанское. Я купил его для тебя. Большинство женщин предпочитают сладкие сорта.
Джинкс схватил меня за локоть.
— Так я сбегаю за льдом, а?
В любой другой день я сразу вмазал бы ему по физиономии, но сегодня у меня не было желания продолжать склоку. Сегодня был мой праздник, и не только потому, что мы провернули удачное дельце, было еще что-то, не менее важное для меня.
— Руку отпусти!
— Ну хорошо, если ты так ко мне относишься…
— Именно так, сукин ты сын, — бросил я, выходя…
Я опустил в щель автомата монету, и по желобу загрохотала пластина льда, аккуратно упакованная в коричневую вощеную бумагу. Еще ’одна монета — и я уже относил в «зефир» пару свертков коричневого цвета.
Стояла великолепная ночь. Улицы и автобусы были почти пусты. Работяги уже сидели по домам… Я знал четверых, которые уже никогда не вернутся домой с работы. Роумер, наверно, уже голову сломал, раздумывая, куда они запропастились. Успел ли он связаться с Вебером? Я надеялся, что Вебер сможет заморочить ему голову…
