Энн Перри - Смертная чаша весов
— Не думаю. Но она вышла бы за него из чувства долга и, наверное, стала бы достойной и доброй герцогиней.
Да, графиня фон Рюстов должна быть сумасшедшей, чтобы предъявить такое ужасное обвинение! Эстер не узнала ничего, что хоть в малейшей степени помогло бы Рэтбоуну. Все, что она слышала, только затрудняло дело.
— Нет, тут замешано что-то большее, чем простая зависть, — сказала она вслух. — Может быть, она действовала по наущению кого-то, кто имеет более глубокие причины ненавидеть? — Мисс Лэттерли слегка подалась вперед. — Кто из знакомых графини мог получить личную выгоду от обвинения, которое, очевидно, невозможно доказать?
— Я сама об этом думала, — нахмурилась Дагмара. — Чуть голову не сломала в поисках ответа. Зора всегда была необычным человеком, она капризна и эксцентрична. Однажды ее чуть не убили, когда она попыталась защитить некоего сумасшедшего революционера. Это случилось в сорок восьмом году. Какой-то несчастный стал говорить на улице странные речи, и на него набросилась толпа. Зора вмешалась и бранилась, как… солдат в казарме! Она осыпала нападавших ужасными ругательствами и оскорблениями и стреляла из револьвера в воздух. Бог знает, где она заполучила оружие и каким образом научилась им владеть!
Олленхайм даже повысила голос, столь невероятным ей все это казалось.
— И самое нелепое было в том, что она совсем не разделяла его мнение. — Баронесса покачала головой. — Хотя Зора может быть и очень доброй. Она находила время, чтобы заботиться о людях, которым больше никто не хотел помогать, и делала все так скрытно, что я узнала об этом лишь случайно.
Зора фон Рюстов нравилась Эстер, хотя она этого и не желала: ведь та поставила Рэтбоуна в неописуемо трудное положение! Она порицала Зору по двум причинам — за умение так заинтриговать адвоката, что тот потерял способность верно судить, хотя до нее такого еще никому не удавалось, и за то, что она делала его положение не только трудным, но и опасным. Если графиня желала погубить себя, это было ее дело, но губить вместе с собой кого-то другого — непростительно.
Однако Эстер должна была сосредоточиться на том, что ей было необходимо сейчас. И то, что она лично чувствовала к Зоре, не имело никакого значения.
— А не могла она влюбиться в кого-нибудь, кто теперь использует ее как орудие? — спросила мисс Лэттерли, глядя на Дагмару с хитрым видом.
Та задумалась.
— Да, это не исключено, — согласилась баронесса немного погодя. — Все можно объяснить только какой-то неразумной любовью или ложным идеализмом. Возможно, она рассчитывает, что этот человек или эти люди в последний момент обнародуют некий достоверный факт и ее репутация будет спасена. — Взгляд Дагмары смягчился. — Если это так, то — бедная Зора!.. А что, если они не сочтут это нужным? Что, если они просто используют ее?
— Для какой цели? Может быть, мы подошли к этой проблеме не с того конца? Надо подумать, кому может быть выгоден этот процесс. Кто его желает? — продолжила расспросы Эстер.
На этот раз ее собеседница молчала так долго, что девушка стала уже опасаться, расслышала ли она ее вопрос.
— Кому он выгоден политически? — пояснила сиделка.
— Я не вижу таких людей, — ответила Олленхайм задумчиво. — Я перебрала мысленно всех, но ни для кого не вижу никакой выгоды. Боюсь, это просто глупая выходка со стороны женщины, которая позволила воображению и ревности одержать верх над здравым смыслом. Это ее погубит, и об этом можно только сожалеть.
* * *Мнение, высказанное Берндом, когда Эстер удалось остаться с ним наедине и непринужденно заговорить на эту тему, было совершенно противоположным. Медсестра тогда только что вернулась с улицы, выполнив одно поручение. Она попала под дождь и отряхивала юбку в тех местах, которые не закрывал плащ, когда хозяин дома прошел по холлу с газетой в руке.
— О, добрый день, мисс Лэттерли! — поздоровался он. — Я смотрю, вы промокли… В гостиной развели большой огонь, если вы пожелаете согреться. И Полли, конечно, принесет вам туда чаю и, если хотите, булочек.
— Спасибо, — с большой охотой приняла предложение женщина. — Я вас не побеспокою? — Она взглянула на газету.
— Нет, совсем не побеспокоите, — рассеянно покачал головой барон Олленхайм. — Я уже все прочитал. Масса сплетен, слухов и досужих рассуждений.
— Боюсь, что теперь, по мере приближения процесса, люди все больше начинают любопытствовать, — быстро вставила Эстер. — История такая романтическая, и хотя обвинение, по всей вероятности, необоснованно, в обществе все равно станут раздумывать, что за всем этим скрывается.
— Полагаю, месть, — ответил мужчина, нахмурившись.
— Но каким образом может быть отомщена графиня фон Рюстов, если она проиграет процесс? — возразила медсестра. — Может, это имеет отношение к герцогине?
— В каком смысле? — очень удивился Бернд.
— Ну, очевидно, что герцогиня сильно недолюбливает Гизелу. А Зора очень дружна с герцогиней?
Лицо барона приняло жесткое выражение.
— Мне об этом ничего не известно.
С этими словами он направился к гостиной, словно желал прекратить разговор.
— А вы не считаете, что за всем этим таится неудовольствие герцогини? — Эстер поспешила за ним.
В том, что она сказала, проблескивала какая-то крупица истины. Очевидно, Ульрика так никогда и не простила Гизелу. И возможно, она была склонна каким-то образом возложить на нее ответственность за смерть Фридриха, если не прямо, то хотя бы косвенно.
— В конце концов, — прибавила мисс Лэттерли довольно громко, так как, войдя в гостиную, Бернд очень сильно дернул за шнур звонка, — с Фридрихом не произошло бы несчастного случая, не будь он в изгнании. А даже если б нечто подобное и случилось дома, он получил бы и другое лечение. И возможно, герцогиня постепенно убедила себя в виновности Гизелы, а потом наконец уверилась, что та способна на убийство.
Олленхайм сел, а Эстер обернулась к нему — так резко, что мокрая холодная юбка коснулась ее ног.
— Она не видела Гизелу много лет, — продолжила женщина. — И знает лишь то, что о ней рассказывают другие, и то, что она сама себе вообразила.
На звонок появилась горничная, и Бернд приказал принести чай на две персоны и горячие булочки с маслом.
— Нет, это вряд ли, — сказал он, когда служанка вышла и закрыла за собой дверь. — Все это пренеприятнейшее дело, но лично я не имею к нему никакого отношения. И предпочитаю обсудить с вами наилучший, по вашему мнению, способ помощи моему сыну. В последние дни он явно находится в лучшем, чем прежде, расположении духа… Однако мне не хочется, чтобы он стал чересчур зависим от этой молодой женщины, мисс Стэнхоуп. Она сама недостаточно крепкого здоровья, чтобы ухаживать за ним постоянно, да и не очень подходит для этой роли.
