Джон Харви - Малолетки
Пока Резник говорил, Скелтон несколько раз кивал головой, но теперь он откинулся назад в своем кресле, засунув руки в карманы брюк, и покачал головой.
— Единственный свидетель, которого мы отыскали, единственный человек, который мог бы привязать Шепперда к месту происшествия, не смог опознать его. Таким образом мы не можем даже доказать, что он был там.
— Почему он лгал, говоря, что ездил плавать?
— Если он лгал.
— Я уверен в этом.
— Даже если мы знаем, что он не был в бассейне, даже если бы мы знали, что он лжет, мы не можем с полной уверенностью сказать, что он делал в это время. Все, что у нас есть, это предположения и слухи. Никого не интересует, что придумаем мы сами — так бывает довольно часто?
— Согласен. — Скелтон кивнул. — Но прежде, чем мы сможем сделать что-либо, нам нужно нечто более существенное. Потому что, если вы правы, мы не можем позволить себе такой роскоши, какую применили к Килпатрику, позволив ему уйти как ни в чем не бывало.
Резник кивнул и поднялся на ноги.
— «Лайковые перчатки», сэр.
— Лучше пусть будет так.
В коридоре курила Сьюзан Олдс, высокая женщина, на которой был светло-серый костюм от модного портного, с дорогой сумкой, висящей на плече, она с интересом следила за приближением Резника. Одна ее бровь была вопросительно изогнута. Опустив голову, Резник прошел мимо. Он услышал, как Сьюзан Олдс спокойно произнесла:
— Я вижу, уроки запугивания невиновных включены в служебные инструкции.
Резник даже не обернулся. В комнате детективов он оставил инструкцию, чтобы Грэхем Миллингтон ни при каких условиях не покидал участок, не повидавшись с ним. Чайник был теплым, он сделал кофе и направился к себе в кабинет, намереваясь вновь просмотреть текст своих бесед со Стивеном Шеппердом. Против своего желания он обнаружил, что его мысли заняты Вивьен Натансон и поэмой, которую она читала. Неохотно он выдвинул ящик стола и достал книгу, развернув ее на той самой странице.
«Безграничные, необъяснимые желания».
39
В тот день Лоррейн разговаривала с матерью три раза, Майкл дважды звонил с работы. Во второй раз по переносному аппарату, который работал очень плохо, так что вместо разговора получилась какая-то смесь едва связанных между собой слов. Человек, утверждавший, что он представляет одну из национальных газет, предлагал ей пятнадцать тысяч за историю о горе молодой матери при условии, что они будут иметь исключительное право на ее опубликование. Тысячу он предложил выплатить сразу, четыре, когда будет найдено тело, остальное после опубликования. Как обычно, к ней зашла Вал Паттерсон выпить кофе и поболтать. Она оставалась достаточно долго, чтобы съесть половину пакета шоколадок, которыми Лоррейн пользовалась для улучшения пищеварения. «Последнюю. Надеюсь, она не испортит мою фигуру». После чего она закуривала сигарету со словами: «Последняя, надеюсь, она не разрушит мои легкие».
Звонил помощник управляющего банком, интересовался ее самочувствием. «Нет, вы не приходите, оставайтесь дома до тех пор, пока не почувствуете, что вам хочется прийти. Это должно быть вашим и только вашим решением».
Лоррейн пыталась позвонить Линн Келлог в полицейский участок, чтобы поговорить с ней или с Резником, но оба были заняты. Она сняла занавески в спальне, чтобы заменить подкладку, что она собиралась сделать уже давно. Теперь они лежали грудой вокруг швейной машинки.
Когда зазвонил звонок входной двери, ее первой мыслью было, что это Майкл, вернувшийся раньше домой, хотя, когда спешила вниз по лестнице, она подумала, куда же он девал свои ключи. Увидев стоявшую за дверью женщину, она нерешительно заморгала, не узнав в ней одну из учительниц Эмили.
— Миссис Моррисон, Джоан Шепперд. Надеюсь, вы не возражаете, что я пришла к вам?
— О нет. Конечно, нет. Я…
— Я хотела раньше. Я собиралась только…
Они обе стояли там, глядя друг на друга, но каждая думала о своем.
Для окружающих они выглядели бы как мать и дочь.
— Пожалуйста, — пригласила Лоррейн, отступая назад, — не войдете ли в дом?
— Спасибо, я не имела в виду…
— Нет, входите, пожалуйста.
Пока Лоррейн кипятила воду для чая, Джоан Шепперд расточала похвалы уютному дому, чистоте кухни, форме и росписи посуды. В то же время ее не покидала мысль, зачем вообще она пришла сюда, что, собственно, она надеялась здесь найти.
— Эмили была… — начала она, но спохватилась и поправилась, — она — умный ребенок, всем интересуется. Можно заметить ее успехи с начала семестра.
Лоррейн в ответ улыбнулась.
— Ничего не было слышно?
— Боюсь, что нет.
— И у вас совершенно нет представления?..
— Нет, на самом деле. Совершенно никакого.
Джоан отпила чай, спросила Лоррейн о Майкле, о матери Эмили.
— Она в больнице, — ответила Лоррейн. — Диана нездорова уже порядочное время. Вряд ли она, бедняжка, знает о том, что произошло.
Когда Джоан Шепперд подняла глаза, по лицу Лоррейн струились слезы.
— Извините меня, — проговорила она. — Мне действительно лучше было бы не приходить. Это необдуманно с моей стороны, это только расстроило вас.
— Нет. — Лоррейн, покачала головой. — Я боюсь, что плачу все время. Иногда я этого даже не замечаю. — Она вытащила из кармана смятую коробочку бумажных салфеток и стала открывать ее. — Вчера я пошла уплатить человеку, который мыл окна, и со мной случилось то же самое. Он стоял и удивленно смотрел мне вслед, а я даже не сообразила почему.
Она промокнула щеки, осушила глаза, прочистила нос и спросила Джоан Шепперд, не хочет ли она еще чашечку чая.
— Нет, спасибо. Он был превосходный. — Она потянулась пожать Лоррейн руку. — Я хочу, чтобы вы знали, как я переживаю за Эмили. Я много думаю о ней.
Слезы вновь навернулись на глаза Лоррейн, и она отошла к мойке, отвернула воду, чтобы она уносила с собой и слезы. «Эмили была». Майкл сказал то же самое лишь вчера вечером, сам, здесь, в этой комнате. «Эмили была». Тогда получается, что только полиция считает, что существует еще какой-то шанс, что она может быть найдена живой? Или они тоже просто делают вид, не имея возможности признать то, что умом и сердцем понимают: где бы она сейчас ни была, Эмили, она, конечно, уже мертва?
— Так не может продолжаться.
— Я не понимаю, что ты имеешь в виду.
— Ты не можешь постоянно игнорировать меня.
Стивен стоял у своего верстака в подвале, спиной к лестнице.
— Я не игнорирую тебя. Я работаю.
Джоан посмотрела на его мясистую шею, широкие плечи, наклоненные вперед.
