Саймон Толкиен - Последний свидетель
— Да нет. Мы же собирались потом его вернуть. Я ведь уже говорил, — обиженным тоном заметил Мэтью. — И Чердачник, он нам поверил. И поэтому только написал родителям, а из школы исключать не стал. Вообще он очень даже неплохой человек, сэр.
— Да уж, определенно, — согласился с ним Майлз. — А теперь я задам вам еще несколько вопросов, Мэтью. И первым будет следующий. Вы обсуждали с Томасом Робинсоном ваши показания в суде?
— Ну, об этом деле в школе вообще много говорили. Все говорили.
— Вы рассказывали кому-нибудь, что говорили тогда в гостиной Грета, Томас и сэр Питер?
— Да, наверное.
— Повторяли этот разговор слово в слово?
— Нет. Слово в слово — это вряд ли.
— Ну а как насчет Гретиных слов: «Дай сюда. Он мой». Вы об этом говорили?
— Не знаю, не помню. Возможно.
— Возможно… — задумчиво протянул в ответ Майлз и вдруг открыл по Мэтью Барну огонь из всех орудий. — Да ничего не возможно, Мэтью, а вполне даже определенно! Грета никогда этого не говорила. Томас Робинсон велел вам приписать ей эти слова, когда вы будете давать показания в суде. И вы сделали это, хотя прекрасно знали, что это неправда. Вы лжец, Мэтью. Вы лжете и вводите тем самым в заблуждение присяжных!
— Да нет, ничего подобного. Клянусь, я не лжец, — пролепетал Мэтью Барн со слезами на глазах. Но Майлз Ламберт уже опустился на свое место, и на раскрасневшейся его физиономии сияла довольная улыбка.
ГЛАВА 19
Констебль Хьюз появился в зале суда при полном параде, в полицейской униформе, если не считать головного убора, который он снял и держал в руках, давая показания. Время от времени он начинал вертеть его в руках, словно пытался почерпнуть вдохновение, скрытое где-то под полями.
Вопросов к нему у Джона Спарлинга было совсем немного, и вскоре он уступил место своему оппоненту. Майлз Ламберт, видимо, пытаясь усыпить бдительность этого бравого полицейского из Кармута, задал невинный и ни к чему не обязывающий вопрос:
— Если не ошибаюсь, вы были первым представителем полиции, прибывшим в дом «Четырех ветров» пятого июля?
— Да, сэр. Поступил звонок от одного из жильцов этого дома, Томаса Робинсона. И мы с констеблем Джонсом немедленно выехали на вызов. Просто в то время мы находились ближе всех остальных патрульных.
— Вы запомнили время, когда поступил этот звонок?
— Да. Он был зарегистрирован компьютером и поступил ровно в семь ноль шесть вечера.
— Спасибо. Кто из вас сидел за рулем?
— Я.
— И автомобиль имел все опознавательные знаки и атрибуты полицейской машины?
— Да.
— И вы, разумеется, включили сирену?
— Да, сэр. Ведь мы выехали на срочный вызов.
— Понимаю. И где же вы остановились, подъехав к дому?
— Вначале у главных ворот, сэр. Но они были заперты, и тогда я вышел из машины и позвонил в звонок. Томас Робинсон ответил, я представился, сказал, что я из полиции. И тогда он открыл нам ворота с помощью специального дистанционного пульта.
— Ну а что сказал вам Томас по домофону?
— Просто спросил, кто я такой. Вот и все, сэр. Больше ничего не говорил. А потом открыл ворота.
— Так значит, больше ничего не говорил?
— Нет, сэр.
— Скажите, офицер, а с того места, где вы остановились, была видна главная дверь в дом?
— Нет, сэр. Но потом, когда ворота открылись и мы въехали во двор, я ее сразу увидел. А до этого — нет.
— И эта дверь, когда вы впервые увидели ее, была открыта или закрыта?
— Открыта. И Томас Робинсон стоял внизу, у лестницы, примерно в четырех-пяти ярдах от этой двери. Я и его тоже сразу увидел. Перед домом растут шесть высоких таких деревьев, и он стоял перед первыми двумя, что ближе к входу. И выглядел страшно расстроенным, сэр.
— Он плакал?
— Нет. Был, я бы сказал, очень возбужден.
— Что он сказал?
— Мы с офицером Джонсом вышли из машины, и я спросил Томаса, что случилось.
— И что же ответил на это Томас?
— Сказал, что через главную дверь в дом ворвались двое мужчин и что он узнал одного из них. Запомнил с той самой ночи, когда была убита его мать. Сказал, что увидел, как эти двое приближаются к дому, и показал, с какой стороны. Они прошли через широкую лужайку, что к северу от дома.
— Хорошо. Сейчас секретарь передаст план. Вы видите на нем лужайку и дом? Все соответствует?
— Да, сэр. Затем Томас сказал, что мужчины покинули дом через главную дверь за несколько минут до нашего прибытия.
— И что же вы сделали, офицер, получив эту информацию?
— Я оставил офицера Джонса с Томасом, а сам сел в машину и объехал окрестности. Потом вернулся с той стороны, где находилась северная калитка, но никаких признаков вторжения не обнаружил. Как и самих этих мужчин.
— Калитку проверили?
— Да, сэр. Она была заперта.
— Следы на земле?
— Нет, сэр. Дождя давно не было, а потому какие на земле могли остаться следы.
— Но, возможно, вам удалось обнаружить какие-либо другие признаки?
— Нет, сэр. Впрочем, я не слишком тщательно осматривал окрестности. Положился на нашего эксперта. Примерно через час после нас с Джонсом на место происшествия прибыл детектив Батлер.
— Понимаю. Ну и чем же вы занялись после того, как осмотрели северную калитку?
— Присоединился к офицеру Джонсу, сэр. Он вошел в дом, и Томас Робинсон показывал ему старую деревянную скамью в холле, в которой он, по его словам, спрятался от этих мужчин.
— И еще вы увидели ключ от входной двери, не так ли?
— Так точно, сэр. Томас мне его показал.
— Наверное, это вы попросили его показать?
— Да. Ключ висел на гвоздике, в холле, прямо рядом с дверью. Томас сказал, что разбойники отперли двери этим ключом и выбежали из дома, как только заслышали сирену.
— Благодарю вас, мистер Хьюз. Вопросов к вам у меня больше нет.
— Желаете задать свидетелю еще какие-то вопросы, мистер Спарлинг? — спросил судья.
— Всего один, ваша честь. Скажите, офицер, вот вы вроде бы упоминали, что остановились поначалу у главных ворот. С того места был виден выход на северную лужайку?
— Нет, сэр. Ворота там немного отстоят от дороги, а между стеной и обочиной растут деревья. Так что от того места, где мы припарковались, видно ничего не было, сэр.
— Спасибо, офицер. Вопросов больше нет.
Констебль Хьюз надел головной убор и покинул зал суда. Ему предстояло вернуться в Кармут к прежней полной безвестности.
День тянулся страшно медленно. В час сделали перерыв на ленч. Джон Спарлинг голоден не был и выбрал себе зеленый листовой салат, который запивал минеральной водой, сидя наверху, в специальном обеденном зале для барристеров.
