Дороти Сэйерс - Медовый месяц в улье
Что еще? Ничего особенного. Констебля Джордана вызвали в “Королевский дуб”, чтобы разобраться с посетителем, который употреблял оскорбительные выражения и жесты в адрес хозяина и нарушал общественный порядок; одна женщина заявила о пропаже сумочки, в которой были 9 шиллингов 4 пенса, обратный билет и ключ от входной двери; заходил санитарный инспектор по поводу свиной чумы на ферме Дачета; ребенок свалился в реку со Старого моста и был героически спасен проходившим мимо инспектором Гауди; констебль Норман был сбит с велосипеда датским догом, сорвавшимся с поводка, и вывихнул большой палец; о деле Ноукса доложили по телефону главному констеблю, который был прикован к постели гриппом, но требовал немедленного и подробного письменного рапорта; из центра пришли инструкции, что полиция графства Эссекс объявила в розыск молодого бродягу около семнадцати лет от роду (описание прилагается), подозреваемого во взломе и незаконном проникновении в дом в Сэфрон-Уолдене (подробности прилагаются) и краже куска сыра, часов “Ингерсолл” и садовых ножниц на общую сумму 3 шиллинга 6 пенсов, – вероятно, сейчас подозреваемый находится в Хартфордшире; было заявление по поводу пожара в дымоходе на Южной авеню; один домовладелец пожаловался на лающую собаку; двух мальчишек привели в участок за игру в “корону и якорь” на ступенях веслианской часовни; сержант Джейкс мастерски выследил и призвал к ответу негодяя, который устроил в понедельник ложную пожарную тревогу. В общем, тихий, спокойный день. Мистер Кирк терпеливо слушал, отвечал словами участия или похвалы, когда надо, а потом позвонил в Пэгфорд и попросил сержанта Фостера. Тот, однако, был в Снеттисли по поводу той недавней мелкой кражи со взломом. Да, разумеется. Ну что же, подумал Кирк, ставя свою аккуратную подпись на разных рутинных документах, ферма Дачета находится в пэгглхэмском округе, ей-то и сможет заняться Джо Селлон, на свиной чуме он дров не наломает. Он распорядился по телефону, чтобы сержант Фостер явился к нему, как только вернется, а затем, совершенно опустошенный, пошел домой, чтобы насладиться, насколько настроение позволяло, ужином из мясного пирога, кекса с изюмом и пинты легкого эля.
Он как раз заканчивал и уже чувствовал себя несколько лучше, когда приехал сержант Фостер. Сержант был доволен собственными успехами в раскрытии кражи, излучал преданность служебному долгу, поскольку явился в Броксфорд, вместо того чтобы вкушать вечернюю трапезу, и явно не одобрял выбранный начальником напиток к ужину. Кирку всегда было трудно с Фостером. Во-первых, эта его манера добродетельного трезвенника: Кирку не нравилось, когда его вечернюю пинту называли “алкоголем”. Потом, Фостер, будучи гораздо младше его по званию, намного правильнее говорил: он окончил плохую среднюю школу вместо хорошей начальной и верно ставил все ударения, хотя серьезную литературу не читал и поэзию не цитировал, да и не рвался особенно. В-третьих, Фостер был вечно недоволен – считал, что его обходят с повышением, которого, как ему казалось, он заслуживает. Он был превосходный полицейский, но чего-то ему не хватало, однако он не понимал, чем уступает другим, и подозревал, что Кирк его недолюбливает. В-четвертых, Фостер все всегда делал строго по правилам. Возможно, это и был его главный недостаток – нехватка воображения, как в работе, так и в общении с подчиненными.
Как ни странно, Кирк чувствовал себя не в своей тарелке, несмотря на свой возраст и звание. Он подождал, пока Фостер закончит рассказ о краже в Снет-тисли, а затем изложил все детали дела в Толбойз.
Общую канву Фостер уже знал, так как Пэгглхэм относился к Пэгфордскому округу. Поэтому первый рапорт Селлона поступил к нему через десять минут после рапорта из Снеттисли. Не умея находиться в двух местах одновременно, он тогда позвонил в Брокс-форд и спросил указаний. Кирк велел ему отправляться в Снеттисли: убийством он (Кирк) займется лично. Вот так Кирк всегда оттирает его от важных дел. Вернувшись в Пэгфорд, он обнаружил крайне неудовлетворительный рапорт Селлона – и ни самого Селлона, ни новостей о нем. Пока Фостер это переваривал, его вызвал Кирк. Вот он прибыл и готов выслушать все, что суперинтендант хочет ему сказать. И действительно, пора бы уже что-нибудь ему сказать. Но то, что сказал Кирк, ему не понравилось. И по мере того, как эта позорная история обрастала новыми подробностями, Фостеру все больше казалось, что его обвиняют – но в чем? Похоже, в том, что он не кормит грудью селлоновского младенца. Какая вопиющая несправедливость! Неужели суперинтендант рассчитывал, что Фостер станет проверять семейный бюджет всех деревенских констеблей в округе Пэгфорда? Надо было раньше заметить, что этот молодой человек “чем-то озабочен”, – гм, вот, значит, как. Констебли всегда чем-то озабочены – как правило, шашнями с молодыми девицами или завистью к коллегам. Ему хватало возни с сотрудниками пэгфордского участка, а женатые полисмены в маленьких деревушках обычно способны сами о себе позаботиться. А если они не в состоянии содержать себя и свои семьи на крайне щедрое жалованье и довольствие, то и семью заводить незачем. Фостер видел миссис Селлон и счел вертихвосткой, до свадьбы была смазливая и вся в побрякушках. Он ясно помнил, как предостерегал Селлона от этого брака. Если бы, попав в финансовые затруднения, Селлон пришел к нему (как ему и следовало, тут Фостер был полностью согласен), он бы напомнил, что ничего иного и не следовало ожидать, если пренебрегать советом вышестоящего офицера. Он бы также подчеркнул, что если отказаться от пива и сигарет, то можно сэкономить немалые деньги, помимо спасения собственной души, – если предполагать, что у Селлона есть какой-то интерес к этой бессмертной субстанции. Когда он (Фостер) служил констеблем, он каждую неделю откладывал значительную сумму. – Добрые сердца дороже венца, – говорил Кирк, – и тот, кто это сказал, сам удостоился венца[184]. Обратите внимание, я не говорю, что вы где-то пренебрегли своим долгом, – но такая жалость, что карьера молодого парня будет разрушена только из-за того, что ему вовремя не помогли делом или добрым советом. Не говоря уже об этом подозрении, которое, надеюсь, не оправдается.
Для Фостера это было чересчур, и больше молчать он не мог. Он объяснил, что предлагал помощь и добрый совет, когда Селлон надумал жениться, однако не заметил никакой благодарности.
– Я сказал ему, что он делает глупость и что эта девчонка его погубит.
– Вот как? – спокойно ответил Кирк. – Ну, тогда неудивительно, что он не обратился к вам, когда попал в переплет. Я и сам бы не пришел к вам на его месте. Видите ли, Фостер, когда молодой парень на что-то решился, ни к чему обзывать его избранницу. Этим вы только отношения испортите и поставите себя в такое положение, из которого ничего хорошего не выйдет. Как я ухаживал за миссис К., я бы ни слова против нее слушать не стал, хоть от самого главного констебля. Ни за что. Просто поставьте себя на его место.
