Доминик Сильвен - Когда людоед очнется
— Я тоже остаюсь, — сказала Лола.
— Вы не имеете права, — бросила Джексон, помахав ключами. — Это частная собственность. Может, вы забыли?
Лола попыталась ее переубедить, а тем временем Ингрид исчезла из вида. Экс-комиссар изобретала все новые аргументы, пока дождь не забарабанил по крыше.
— Поехали! — приказала Джексон и тут же выругалась. — Где Дизель?
— Понятия не имею.
— От меня ни на шаг. И не вздумайте шутить со мной, это вам дорого обойдется.
Джексон прочесала дом частым гребнем. Трубы отзывались на простукивание погребальным звоном. За промокшими насквозь живыми изгородями едва виднелись зыбкие очертания деревьев. По мере продвижения по комнатам лицо сержанта черствело на глазах. Она уже пожалела о своей слабости, воображая, как ей влетит от начальства. Прижавшись лбом к стеклу, она смотрела, как буря треплет ветки гигантского кипариса.
И тут она бегом выскочила из дома.
Лола нашла ее у подножия кипариса со «смит-вессоном», который она крепко сжимала в вытянутых мокрых руках. И орала, чтобы Ингрид немедленно слезла с дерева. Экс-комиссар вгляделась в черную массу, еще более темную от мха, который вплелся в ветви кипариса. И заметила, как мелькнуло цветное пятно. Невероятно, но Ингрид удалось подняться на высоту парижского здания в стиле Оссман, и она продолжала взбираться вверх. Лола вздрогнула в тревоге. Гектолитры ледяной воды обрушивались на нее, под яростным ветром ветви кипариса изгибались, как живые. Огромный сад кипел от ярости, подобно Джексон, которая орала все громче, перекрывая рев ветра.
— Оставьте меня в покое. Мне надо подняться еще выше.
— Спускайтесь с этого фигова дерева, а не то я вас пристрелю, Дизель.
— Я почти поднялась. Отстаньте от нас, Джексон. В конце концов вы нам не нужны!
— Как, по-вашему, она слетит вниз? С ракетой в заднице? — вмешалась Лола.
Джексон вдруг замолчала. Гримаса на ее лице постепенно перерастала в улыбку. Затем сверкнули белые зубы, и она расхохоталась. И уже не могла остановиться. Ее веселье заразило Лолу. Обе они выглядели нелепо: промокшие, словно джамбалайи, в развалившейся обуви, по колено в грязи, они любовались Ингрид, изображавшей обезьянку бонобо.
— Пусть летит вниз! С ракетой в заднице! Это на нее похоже!
Давясь от смеха на плече друг у друга, они и не заметили, как приземлилась Ингрид.
— ТИХО!
Лола и Джексон замолчали, дружно всхлипнув напоследок, и разом обернулись к Ингрид. Американка была наполовину зеленой, наполовину красной: лоб и руки иссечены до крови, и с нее, как и с остальных, ручьями стекала вода. В правой руке она держала металлический предмет в пластиковом мешке.
— Как ты догадалась?.. — начала было Лола.
— Великан — любимое дерево Брэда.
Бегом они бросились к сараю. Наконец укрывшись от дождя, Джексон достала из кармана мобильный, но бедняга захлебнулся дождем. Выругавшись, она приказала двигать к машине. Ввалившись в «корвет», под шум дождевых струй и клацанье зубов Джексон по рации связалась с комиссариатом, но в этот раз ей понадобилось не подкрепление, а ее шеф, лейтенант Паркер.
— Я в Магнолия-холле, Дейв. Кажется, мы отыскали «беретту», ту, что ищем со времен Потопа.
40
— Шеф, мы его нашли.
— Где же?
— У него на стоянке.
Николе отводил взгляд. Дюген хотел было его расспросить, но заметил комиссара Кастийо, который уставился на него с видом жреца инка, истосковавшегося по жертвоприношениям.
— Дюген, ко мне в кабинет.
Комиссар не предложил ему сесть.
— Есть новости об убийцах-мотоциклистах?
— Еще нет.
— А пока скажите мне, что я должен думать вот об этом? — выговорил он, толкнув к Дюгену листок бумаги.
Текст был напечатан на машинке без обращения и подписи.
Саша Дюгену не следует доверять деликатные расследования, которые ему поручают. Недопустимо, чтобы офицер Судебной полиции поддерживал связь с молодой женщиной, замешанной в деле, которое он ведет. То, что мадемуазель Дизель — стриптизерша с Пигаль, наверняка понравится любителям сенсаций. Многие граждане не увидят в этой достойной сожаления истории ничего, кроме обычной пошлости.
— Так что, Дюген?
— Истолкование субъективное, а факты верны.
— Похоже, тебя это совсем не трогает. А должно бы. Намек на «любителей сенсаций» наводит на мысль, что этот документ обойдет все редакции.
— Тут уж ничего не поделаешь.
— И это совсем некстати. Перестрелка перед госпиталем взбудоражила прессу, а главное, создала впечатление, будто мы не владеем ситуацией.
— Еще вчера мы были заодно.
— Еще вчера эта пропитанная ядом бумажка не лежала у меня на столе.
— Вы отстраняете меня от дела?
Кастийо сел поглубже в свое кресло и помолчал, прежде чем ответить:
— Ты хороший полицейский, Дюген. На что это похоже?
Дюген и глазом не моргнул.
Кастийо подождал, потом повысил голос:
— Заканчивай расследование, да поскорее. И чтобы без скандалов.
Дюген направился к выходу.
— Еще один вопрос, — вновь заговорил Кастийо. — Почему человек, женатый на женщине с большими связями, посылает все к черту ради стриптизерши? Хотелось бы понять.
— Тут нечего понимать.
— Будь я старым придурком, я бы сказал, что ты еще не перебесился. Но я не старый придурок. Так что поговорим об этом в свое время. Когда ты спустишься с облаков на землю.
Дюген заметил Николе и Мутен у кофемашины. Увидев его, они замолчали.
— Почему у всех такие кислые рожи? — бросил он. — Что, все уже в курсе?
— Письмо пришло с почтой, — процедила Мутен сквозь зубы. — На нем был только адрес комиссариата. Так что да, комиссар, все в курсе. И все над вами смеются. Кроме тех, кто работает с вами. Вернее, на вас.
— Между прочим, что там у тебя с пилой для обрезки деревьев?
— Если бы было что-то новое, я бы сообщила.
Повернувшись к нему спиной, она ушла в свой кабинет, хлопнув дверью.
— Оказывается, у Мутен больше характера, чем я думал, — заметил Дюген.
— Она просто боится, что у нас заберут дело, которое нам стоило столько крови и пота.
— Кровь и пот приходится лить над каждым делом, Николе. Я еду на улицу Университе. Если хочешь, поедем вместе.
Николе догнал Дюгена на парковке. Майор бросил ему ключи. Некоторое время они ехали молча.
— Я не стану рассказывать тебе про свою личную жизнь, Людовик. И извиняться не собираюсь. Так что хватит корчить козью морду.
— Я и не корчу, шеф. Просто я… а впрочем, ничего.
— А ты думал, что работаешь с Серпико и святым Франциском Ассизским в одном лице?
