Джон Карр - Дом, в котором живёт смерть
— Ты сказал, что будешь здесь, — напомнил ему голос Джилберта Бетьюна, который он безошибочно узнал. — Я могу только надеяться, что старый Эверард — или Флоризель, или принц Уэльский, как бы он себя ни называл, — вступит с тобой в разговор. Он уже посетовал на падение искусства курить сигары, так что посетители больше не засиживаются у него на диване, попыхивая королевской регалией?
— Чем попыхивая?
— Регалией, Джефф. Это такое условное название для больших сигар высокого качества.
— Он не упоминал ни о каких сигарах. Он хочет говорить о смертях в Делис-Холл.
— Да, они тоже его интересуют. Я сейчас в Делис-Холл. Мне нужен свидетель для помощи и поддержки. Лучше возвращайся — и как можно скорее.
— Дядя Джил, неужели еще одна жуткая история?
— Нет, больше не было ни смертей, ни тяжелых несчастных случаев. Это все Гарри Минноч. Когда он считает, что прав, его уж не удержать; он упрям, как все его шотландские предки, вместе взятые.
— А что, его нельзя контролировать?
— Официально я имею право это сделать. Но в основном нам приходится гонять отсюда репортеров. Все мои планы рухнут, если он брякнет хоть одно неосторожное слово до того, как я буду готов. Если Пенни все еще с тобой — Катон сказал, что она уехала в твоем обществе, — привези ее, но только не впускай в дом. То, что ты обнаружишь, не доставит тебе удовольствия.
Положив трубку и вернувшись в магазинчик, Джефф собрался уходить, но убедился, что это не так просто. Полный вежливого многословия, старый мистер Эверард, начав повествовательный гамбит, опутывал собеседника словами, как осьминог свою жертву щупальцами.
— Я едва не забыл, — сообщил он, — что окружной прокурор Бетьюн ваш дядя. Что ж, ладно! Если я не могу задержать вас для разговора, значит, не могу. Я пошлю Энн к аптекарю за порошком от головной боли и продолжу размышлять о том, что меня интересует. Приятного дня вам обоим! Как говорят на Юге, возвращайтесь скорее!
Оказавшись на улице с Пенни под руку, Джефф с удивлением увидел пустое такси, которое и доставило их обратно на Университетскую площадь.
— Ты притащил меня к мистеру Эверарду, — по пути заметила Пенни, — а потом утащил от него. Ладно, я не против, чтобы меня таскали и вытаскивали. Но у тебя появилось жутко странное выражение, словно ты сделал там кучу открытий!
— Может, и сделал. На пароходе состоялись дебаты с Сейлором о разнице британского и американского произношения одного и того же слова. Разве ты не замечаешь, как разнятся английские и американские названия одной и той же вещи? Наш хозяин, поклонник Стивенсона, сказал «мусорное ведро», когда мы с тобой назвали бы его «ящиком для мусора». Он сказал «аптека», а мы с тобой назвали бы ее «аптечным киоском».
— Ты намекаешь, что старый мистер Эверард сказал нечто странное или подозрительное?
— Нет, Пенни. Он не проронил ни одного странного или подозрительного слова, в этом-то и дело. Думается, я знаю, что он мог бы сказать, представься ему такая возможность.
— Так не возьмешься ли объяснить это?
— Во всяком случае, не сейчас. Поскольку тебе не довелось увидеть откровенный намек, который вчера попался мне на глаза, то, если даже я тебе объясню, поймешь ты немного.
— Куда мы двинемся, когда ты найдешь «штутц»?
— Я отвезу тебя обратно в Холл. Но в соответствии со строгими указаниями дяди Джила, внутрь ты не войдешь. Он не объяснил мне, в чем дело, но сказал, что там что-то не так.
Пенни воздержалась от дальнейших замечаний и вообще мало говорила на обратном пути в Делис-Холл. Хотя она, казалось, глубоко погрузилась в какие-то свои мысли, взгляд ее серо-голубых глаз не раз обращался к Джеффу, от чего тот терял способность к здравому размышлению.
Поздним днем, который уже переходил в ранний вечер, он остановил машину в самом удобном для Пенни месте подъездной дорожки. Пенни вылезла из салона, захлопнула дверцу и сказала:
— Пожалуйста, исполни мою просьбу! Если дела будут так уж плохи, ты позвонишь мне?
— Ты будешь первой, которая услышит меня.
— Спасибо. Просто я думаю…
Больше всего на свете Джеффу хотелось бы услышать то, о чем Пенни не решилась сказать. Но в ее взгляде лишь блеснул намек. Затем она нашла свою машину и уехала.
Поставив «штутц» в гараж, Джефф снова обошел дом. «Не такие уж сумерки, — подумал он, — но чувствуется, что они скоро сгустятся. Стоит им только прийти, мы каждый раз получаем новое тяжелое известие. Значит, лейтенант Минноч полон возбуждения? Не ввел ли он в это состояние кого-то еще?»
Этого явно не случилось. Катон, который открыл двери, был неподдельно удивлен, но не встревожен, разве что по поводу своего здоровья.
— Тут была такая беготня, мистер Джефф. Не могу слишком много рассказывать, просто не должен, сэр!
Как худо-бедно дал понять Катон, мистер Бетьюн спустит с него шкуру, если он будет слишком много болтать. Опасливо сделав несколько странных намеков на фургон с мебелью — по крайней мере, речь шла о нем, — он добавил, что мистер Бетьюн в библиотеке.
И снова лампа под желтым шелковым абажуром горела на длинном библиотечном столе. И снова рядом с ней лежал портфель дяди Джила. А сам дядя Джил с извечным мефистофельским изломом бровей, держа сигару в руке, поднялся с резного стула у дальнего конца стола.
— Вы можете мне объяснить, что тут вообще делается? — приветствовал его Джефф. — И почему Катон что-то нес о мебельном фургоне?
— Он рассказал, что в нем было?
— Нет, он слишком боялся вас, чтобы хоть словом обмолвиться.
Дядя Джил тут же утратил свой облик в общем-то дружелюбного безбородого Мефистофеля и превратился в Великого инквизитора, готового отдать приказ о пытках.
— Вот и хорошо, — сказал он. — Но сейчас не Катон больше всего волнует меня.
— Лейтенант Минноч?
— Да. Наш добрый лейтенант в любую минуту присоединится к нам. И я заставлю его выложить все, что у него на уме…
— Было бы неплохо, если бы вы сделали то же самое…
— Большая часть того, что я пока держу при себе, — объяснил окружной прокурор, — будет изложена, как только я получу телефонный звонок, которого дожидаюсь. Гарри изложит все в полном виде. И если я не ошибаюсь, это наш клиент.
Послышались тяжелые звуки шагов по главной лестнице холла. Лейтенант Минноч, который изо всех сил старался спрятать самодовольное выражение лица, через малую гостиную прошел в библиотеку. Джилберт Бетьюн вынул сигару изо рта, и теперь она балансировала на краю пепельницы.
— Ну, Гарри?
— Прежде чем я что-либо скажу, сэр… вы уверены, что ваш племянник должен все это выслушать?
