Найо Марш - Форель и Фемида
Аллейн вглядывался в бледное лицо и беспокойные глаза.
— Мистер Финн, — сказал он, — не ознакомите ли вы меня с имеющимся у вас экземпляром седьмой главы?
Котенок открыл рот, показывая розовый язычок, и мяукнул. Мистер Финн ослабил хватку, поцеловал малыша и опустил его на землю.
— Прости меня, крохотуля, — сказал мистер Финн. — Беги к маме. Может быть, зайдете? — предложил он, открыл калитку, и Аллейн с Фоксом проследовали за ним в сад, уставленный потрепанными плетеными креслами.
— Конечно, вы вправе отказаться, — продолжал Аллейн. — В таком случае мне придется прибегнуть к иным методам.
— Если вы считаете, — сказал мистер Финн и облизнул губы, — что седьмая глава, которую вы, видимо, заметили на моем столе, но, надеюсь, не прочли, может в чем-то меня уличить, то вы заблуждаетесь. Скорее наоборот, в ней — мое алиби.
— Я так и думал, — ответил Аллейн. — Но почему бы не показать мне рукопись?
Наступило продолжительное молчание.
— Без разрешения леди Лакландер, — наконец заговорил мистер Финн, — я этого не сделаю. Даже если меня будут упрашивать все сыщики мира.
— Ну что ж, — кивнул Аллейн, — вы держите свое слово. Но может быть, вы подтвердите, что седьмая глава представляет собой нечто вроде авторской исповеди? Не признает ли в ней сэр Гарольд Лакландер, что сам виновен в утечке информации во время трагических событий в Зломце?
— О Боже, — задохнулся мистер Финн, — откуда такой практицизм?
— Не в практицизме дело, — добродушно ответил Аллейн. — Я ведь говорил вам нынче утром, что имею некоторое представление о том, что происходило в Зломце. Вы только что заявили, что в седьмой главе содержится ваше алиби. Если так, если седьмая глава восстанавливает ваше доброе имя, вы, естественно, будете приветствовать ее публикацию.
Мистер Финн промолчал.
— Думаю, не стоит от вас скрывать, — продолжал Аллейн, — что детали того, что происходило с седьмой главой, я все равно узнаю у издателей.
— Они не в курсе дела.
— Напротив, они были проинформированы самим автором — без ведома полковника Картаретта.
— Да? — вздрогнул мистер Финн. — Если издатели — профессионалы, то наотрез откажутся раскрыть вам содержание мемуаров.
— Как и вы?
— Как и я. Я отказываюсь сообщать вам что-либо по этому вопросу, какое бы давление на меня ни оказывали, инспектор Аллейн.
Мистер Финн отвернулся, но тут его калитка скрипнула, и Аллейн спокойно поздоровался:
— Еще раз доброе утро, леди Лакландер.
Мистер Финн обернулся и пробормотал что-то невнятное.
В глаза леди Лакландер било солнце. Прищурившись, она остановилась. Лицо ее ничего не выражало — только руки слегка подрагивали.
— Родерик, — сказала леди Лакландер, — я пришла, чтобы во всем признаться.
Глава десятая
ВОЗВРАЩЕНИЕ В СУИВНИНГС
Леди Лакландер медленно подошла к ним.
— Если это сооружение меня выдержит, Октавиус, — сказала она, — я сяду.
Полицейские посторонились. Внезапно мистер Финн залепетал:
— Нет, нет! Ни слова больше! Я вам запрещаю!
Леди Лакландер опустилась в плетеное кресло.
— Умоляю вас, — истерически взывал мистер Финн, — не открывайте рта, леди Лакландер!
— Вздор, Окки, — слегка задыхаясь, возразила она. — Если хотите, сами молчите, дурачок.
Она бросила взгляд на Финна и рассмеялась.
— Господи, да вы что, думаете, это моих рук дело?
— Нет, нет! Что вы!
С усилием повернувшись, леди Лакландер обратилась к Аллейну:
— Я пришла сюда, Родерик, выполнить волю моего мужа. Я должна донести до вас его признание.
— Наконец-то, — сказал Аллейн. — Седьмая глава!
— Совершенно верно. Не знаю, что вы уже знаете — или думаете, что знаете, — и что вам тут наболтали.
— Я ничего ему не сказал! — выкрикнул мистер Финн.
— Гм, очень любезно с вашей стороны, Октавиус, — произнесла леди Лакландер.
Мистер Финн в возмущении всплеснул руками, но промолчал.
— Есть и другие источники информации, — продолжала леди Лакландер. — Насколько я понимаю, жена полковника была в курсе дела.
«Джордж рассказал Китти Картаретт о седьмой главе, и леди Лакландер об этом узнала, — подумал Аллейн, на которого посмотрела старая дама. — Она думает, что Китти все пересказала мне». Однако он промолчал.
— Так что считайте, — добавила леди Лакландер, — что я просто уступаю необходимости.
Аллейн кивнул.
— Однако дело обстоит все-таки не совсем так. Прежде всего мы, вся наша семья, в долгу перед вами, Октавиус.
— Остановитесь — воскликнул мистер Финн. — Остановитесь на этом, не произносите вслух…
— Мистер Финн, — вмешался Аллейн, одним махом нарушив по крайней мере три правила поведения полицейского, — если вы не прекратите болтовню, я приму неотложные меры, чтобы заставить вас умолкнуть. Угомонитесь, мистер Финн!
— Да, Окки, — сказала леди Лакландер, — я совершенно согласна с инспектором. Либо заткнитесь, либо убирайтесь отсюда, любезный.
Она подняла свою маленькую, пухлую ручку и держала ее на весу, словно одного из котят мистера Финна.
— Уж поверьте мне, — добавила она, — я все тщательно обдумала. Не волнуйтесь!
И пока мистер Финн, в замешательстве теребя пальцем губу, пялился на Аллейна, леди Лакландер, сделав решительный жест маленькой своей ручкой, промолвила:
— Родерик, мой муж был предателем.
2
Странная компания расположилась в неудобных плетеных креслах: Фокс потихоньку вел записи, мистер Финн сидел, зажав голову руками, а леди Лакландер, обратившись всем своим мощным фасадом к Аллейну, говорила и говорила.
— Об этом, — продолжала она, — и написано в седьмой главе.
Голос ее на мгновение прервался. Потом она произнесла:
— Говорить мне нелегко. Уж не хочу показаться вам дурой. Погодите минутку, ладно?
— Конечно, — кивнул Аллейн, и все ждали, пока леди Лакландер, губы которой дрожали, а пухлые ручки никак не могли найти себе места, придет в чувство.
— Ну вот, уже лучше, — сказала она наконец. — Теперь я справлюсь. — И продолжала: — Во времена, когда произошла история в Зломце, мой муж имел тайную связь с немецкими фашистами. С самой их верхушкой — с людьми из окружения Гитлера. Немцы считали его своей козырной картой: как-никак английский дипломат, имя которого, — голос ее дрогнул, — пользовалось уважением у него на родине. Он стал предателем и безоговорочно уверовал в нацистские идеалы.
Аллейн увидел, что на глаза леди Лакландер навернулись слезы.
